Прошло 465 лет со времени созыва Первого земского собора. Но стоит внимательно разобраться, в чем была суть соборов и какова их роль в истории России.
Как много пишут сейчас о земских соборах публицисты, журналисты, историософы! Как часто используются эти слова в газетах, журналах, сетевой полемике! Кто-то выражает надежду: дайте срок — и земские соборы возродятся, у нас будет истинно русская, а не заимствованная из Европы демократия! Кто-то печалится: вот, была же когда-то в России традиция народоправства, почему же она исчезла?
При этом мало кто пытается разобраться, что именно представляли собой те самые земские соборы, традиция которых уходит на четыре с половиной столетия в русскую древность. Стоит пристальнее вглядеться в это необычное учреждение, чтобы смысл его и предназначение стали понятны. В противном случае будет продолжаться нынешняя невнятица: земским собором называют то, что нужно автору очередной легковесной публикации для подтверждения его собственных идей. И диапазон произвольных толкований бесконечно широк...
Для одиннадцативековой истории России земские соборы — явление позднее. Их не существовало ни в домонгольскую эпоху, ни позднее, во времена Ивана Калины, Сергия Радонежского, Андрея Рублева. В Древней Руси был силен вечевой дух — стойкий остаток племенного самоуправления, при котором все важное решалось общим собранием свободных общинников. Когда княжеская власть на большинстве русских земель возобладала над вечевой, народное вече сохранило решающее значение лишь в некоторых областях. Это касается в первую очередь Полоцка, Пскова и особенно — Великого Новгорода. Жители последнего приглашали к себе князя как военного вождя и арбитра для важнейших судебных дел. Но если тот слишком нерадиво служил городу или рушил его старинные законы, новгородцы могли, собравшись, указать ему «путь чист». И тот лишался одного из самых «доходных» княжений на всей Руси.
Даже Киев, главнейший оплот княжеской силы, мог воспротивиться участию в очередной междоусобной войне и, собрав горожан, сообщить очередному правителю своему: «За тебя, княже, не встанем». Вече избирало должных людей городского самоуправления — «посадников», «тысяцких», определяло внешнюю политику, устанавливало законы. Иными словами, у русского народа хватало ума, воли и самостоятельности, чтобы успешно вести дела большой державы как с князем... так и без него. Государь, в конце концов, оказывался необходим, однако общество имело самостоятельную силу и самостоятельное влияние на дела войны, политики, права. Когда же начинала чувствоваться острая необходимость в правителе, общество определяло, кого из князей оно желает призвать к себе во властители, кто сыграет эту роль оптимально.
Новгород удерживал вечевую вольность до второй половины XV века, пока не настала ему пора покориться Москве. Полоцк уступил свою «свободность, или Венетию» великим князьям литовским. Дольше всех удерживал вечевой строй древний Псков. Но и он утратил власть веча в 1510 году: забрал ее московский государь Василий III. Однако народ или, как говорили в старину, «земля» не утратила своего голоса окончательно. В Московском государстве правители не уделяли «земле» ни крохи действительной государственной силы. Зато ей оставили возможность высказать свое мнение, подать совет. Иначе говоря, сохранили право «советывания». Это и происходило на земских соборах.
Итак, самая важная черта земских соборов: они вовсе не являлись органом законодательной, судебной или исполнительной власти. Они представляли собой консультативные учреждения. Поэтому и состав земских соборов менялся от раза к разу. Если государство нуждалось в разговоре со всем народом, созывали огромные соборы, где заседали представители всех общественных групп — от крестьянства до боярства. Если требовалось обсудить какой-то частный вопрос, то и на собор звали только тех, кого он непосредственно касался.
Когда царь сомневался, продолжать ли ему тяжелую войну, он созывал земский собор и осведомлялся у «земли»: сдюжит ли она? Когда правительство собиралось ввести новый закон или свод законов, опять требовался земский собор: как люди отнесутся к изменению в законодательстве? Не начнутся ли беспорядки? Нет ли каких-то особых требований, которые стоит учесть в формулировках законодательных норм? Когда пресекалась старая династия и на престол требовалось поставить представителя новой, сходились люди изо всех концов страны на земский собор, чтобы определить, кому править Русью.
Вот несколько крупных земских соборов, вошедших в русскую историю:
1549 год — после многих лет междоусобных свар знати Россия нуждалась в общественном примирении; первый земский собор обеспечил его и подготовил почву для целой серии больших реформ.
1566 год — Иван IV спрашивает у своего народа, готов ли он и дальше нести тяготы большой Ливонской войны?
1598 год — пресеклась династия московских Рюриковичей, и земский собор возводит на престол Бориса Годунова, приходившегося шурином государю Федору Ивановичу.
1648 год — Московское государство сотрясается от целой волны бунтов; дабы успокоить народ, правительство приводит в порядок законодательство и вводит громадный свод российского права — Соборное Уложение царя Алексея Михайловича. Уложение обсуждается на земском соборе.
Особенную силу земские соборы приобрели при первых царях из династии Романовых. Иными словами, в первой половине XVII века. Смута привела к тому, что русская государственность оказалась разрушенной до основания. Лишь земское освободительное движение и вышедшее из народных недр земское правительство сумели восстановить державу, избрать достойного государя, очистить страну от интервентов и «воровского», т. е. бунташного элемента.
В 1613 году именно земский собор привел на русский престол государя Михаила Федоровича, первого из династии Романовых. На протяжении нескольких лет его правления земские соборы созывались постоянно. Они фактически слились в один большой земский собор, работавший, если воспользоваться лексикой наших дней, как коллективный «антикризисный менеджер». В полуживой стране, разоряемой мятежными казаками, интервентами и просто размножившейся уголовщиной, он собирал деньги, формировал армии, бросал их на врага. Ни до того, ни позднее роль земских соборов не восходила на такую высоту.
С течением времени государство укреплялось, и земские соборы стали казаться правительству учреждением совершенно не нужным, даже обременительным. К концу XVII столетия они сошли на нет. Российская империя их не знала. Однако историческая память о земских соборах оказалась столь живучей, что даже в конце XIX столетия министр внутренних дел в правительстве Александра III граф Н. П. Игнатьев подавал царю проект об их возрождении. Впрочем, проект этот был в 1882 году решительно отвергнут.
К концу XVII века и, позднее, во времена Российской империи, «вечевое начало» сохранялось лишь в казачестве. Русские казаки решали важнейшие дела, собираясь в «круг» — как в древности собирались новгородцы или псковичи на свое вече. Традиция казачьих «кругов» оставалась живой и действующей в императорское время, хотя она и затухала по мере постепенного «огосударствления» казачьей службы. Да еще, пожалуй, народоправство, стесненное государственной громадой, не находящее выхода под тяжким прессом Империи, время от времени вспыхивало кровавыми разрушительными мятежами. Самым известным из них стала Пугачевщина. Однако в подобном опыте «народоправства» трудно найти что-либо позитивное: слишком дорогую цену всякий раз приходилось за него платить русскому народу.
Как знать, не совершила ли российская политическая элита серьезную ошибку, забыв о земских соборах? Если бы ей с петербургских высот слышнее было народ, если бы народу вернули право «советывания», возможно, стране удалось бы избежать вспышек яростной вооруженной борьбы. Ненадолго русское народоправство вроде бы восстановилось в годы революционного брожения — в виде советов 1905-го, 1917 годов. Но они очень скоро сделались придатком государственной машины СССР, мало на что влиявшим и не получившим решающей силы. Живая сила советов ушла, приобретя в основном формальный вид.
В 1991 году Советский Союз исчез, на его место пришла Российская Федерация. Государственное устройство ее предполагает демократическое избрание всех народных депутатов, а также глав администрации в городах и районах страны. Сейчас эту систему нельзя назвать совершенной — очень уж много места она оставляет для проявлений корысти, обмана, несправедливости, фальшивого политического балагана. Русский народ пока не воспринимает ее как «родную», как то, на что можно положиться, чему стоит доверять. Но, может быть, в будущем постепенное реформирование современной демократии приблизит ее к тому идеалу, который хранило древнее русское народоправство.
Есть ли в ней место для земского собора или чего-то ему подобного? Или же земский собор — явление слишком русское, слишком экзотическое для той системы демократии, которая импортирована Россией из Западной Европы и Соединенных Штатов? Думается, ни парламентарии, ни, тем более, Общественная палата не выполняют весьма важной работы: доносить до правительства то, что сильнее всего беспокоит людей «на низу». И если бы возникла структура, передающая народное мнение «наверх», притом не политическая, а именно консультативная, от этого могла произойти громадная польза.
Дмитрий Володихин
Земские соборы: зерно демократии или осколок былого народоправства?
Земские соборы: зерно демократии или осколок былого народоправства?