Как и кто чувствует свою малую и большую Родины, и что нужно сделать для русского человека, чтобы вернулся он на свою землю — об этом с Юрием Михайловичем Кумзеровым, председателем единственного в России землячества сельского поселения — села Сямы Вологодской области, беседует Капитолина Кокшенева.
Капитолина Кокшенева: Уважаемый Юрий Михайлович, село Сяма, что находится на середине пути от Вологды к Кириллову, — старейшее место в вологодском Кубенозерье. Здесь, примерно в год основания Ферапонтова монастыря, в одной из сямских деревень — Березники — в семье Стомонаховых родился будущий его устроитель, ученик преп. Кирилла Белозерского, святой Мартиниан. Когда-то Сяма была знаменита своим монастырем — премного приукрашенным и намоленным: в него ехали и ехали паломники. А с другой стороны, — село знаменито было своими Сямскими ярмарками. Теперь, увы, Сямский монастырь лежит в руинах... Расскажите о старой истории села, которой Вы дорожите и которую пытаетесь вернуть к живой жизни силами землячества.
Юрий Кумзеров: Да, называя наше землячество Сямским, мы хотели напомнить, что Сяма значительно раньше стала известна, чем Березник и Березниковская волость, к которой до недавнего времени относилась административно. Теперь-то нас включили в состав Новленского поселения, но Сяма, как и прежде, — это не село, но название местности. Монастырь наш на Долгой поляне был основан в 1524 г. — так повелела через болеющего крестьянина Ивана Родионова Божья Матерь, явившись к нему «иконой Богоматери» (при этом, что интересно, проживал-то тот крестьянин далековато, совсем в другой волости — Отводинской). Назван монастырь, естественно, в Её честь — Сямским Богородице — Рождественским.
Строили монастырь «миром», с участием монахов Спасо-Каменного монастыря. На многих его кирпичах остался отпечаток маленькой ладошки. Это — трогательный привет нам от помощника-мальчишки, что работал с отцом, кирпичных дел мастером. Был монастырь не велик. Десять-двенадцать монахов с настоятелем. Деревянный — несколько раз горел. Только с середины XIX века был отстроен в кирпиче: высокая колокольня (22 сажени), пятиглавый храм, дом игумена, дом с кельями для монахов, трапезная. Всё это обнесено стенами, по углам три кирпичные башни. Четвёртая почему-то так навсегда осталась деревянной. В XVII веке на церкви были даже часы с перечастием.
Интересны выводы, которые сделал А. Мухин, изучая архивные документы по образованию монастыря. Дело в том, что Сямская волость, богатая землями и крестьянами, привлекала и самого царя, и монастыри — Кирилло-Белозерский со Спасо-Каменным, которым государи раздаривали волостные земли. Вот местными жителями и был найден выход — быть не под «чужими» монастырями, а основать «свой». Пусть их хозяин будет рядом.
В 1545 году, 10 сентября, Сяму посетил государь Иван Грозный. (Кстати, полагаю, что памятник ему поставить в Вологде в высшей степени разумно). Вокруг монастыря были постройки, в которых жили и трудились крестьяне, трудники, приходившие в монастырь: хлебные амбары, конюшний двор, скотный двор, мукомольная мельница. Возможно, отдельные, прижившиеся при монастыре работники, были даже беглыми. Вспоминаю «дядю Китая» у Гиляровского.
До сих пор с восточной стороны монастыря, за его стенами, при земляных работах находят в больших количествах рыбью чешую. Тогда рыбу с Кубенского озера на лодках по Крутцу могли до самого монастыря доставлять. Это сейчас он — пересыхающий ручеёк.
И постоялый двор через дорогу, напротив монастыря, тоже был. Выходишь из него и прямо смотришь на восток, а там — храм с блестящими на солнце куполами. Маковки на солнце светили, как зеркала. Недостатка в постояльцах у двора, вероятно, не было. Дорога-то шла из Вологды в Кириллов и Ферапонтов. В этом постоялом дворе жил, приезжая в командировку в волость, отец будущего «короля репортёров» Алексей Иванович Гиляровский — письмоводитель при становом приставе 1-го стана Вологодского уезда.
Кроме того, на юг от монастыря, раскинулись сооружения для торговцев: стационарные, из дерева — торговые лавки. Именно раскинулись, их было много — до 70. Но, вероятно, и их не хватало для приезжающих три раза в год гостей на Сямскую ярмарку. Но лавки не разбирали. Они видны на имеющейся фотографии XIX века. Мухин пишет о четырёх ярмарках в год у стен монастыря. А звон его восьми колоколов, с большим, в 105 пудов, в церковные праздники сливался в единый хор с колоколами Спасо-Каменного монастыря и окрестных церквей.
Да, естественно, мы помним и родившегося здесь преподобного Мартиниана (1400-1483), ученика Кирилла Белозерского. В 2013 году мы будем отмечать 500-летие обретения мощей преподобного.
Капитолина Кокшенева: Вы создали Сямское землячество, если я правильно понимаю, с главной целью — восстановления монастырских построек, которые поддаются еще вдыханию в них жизни. Расскажите, пожалуйста, кто входит в землячество и что Вы хотели, создавая его? Вы хотите вернуть к жизни село, его культурные традиции? Но для этого нужно начинать с человека, с его сознания. Современный человек — это человек по преимуществу экономический. Так может ли этот экономический человек вдруг стать иным — с глубиной памяти, с глубиной чувства? Какие люди живут вокруг и в Сяме?
Юрий Кумзеров: Нет, открывая землячество, мы не говорили, что создаем его для восстановления монастыря. Хотя, что у нас ещё есть такое же или хотя бы равное монастырю?! Да, у нас родина преп. Мартиниана, родина С. В. Ильюшина. Да, тут родился В. А. Гиляровский, во младенчестве привезён из Кронштадта Иван Евдокимов. Что от них осталось другим поколениям? Маленький «домик-дача» генерального конструктора. Рака с мощами преподобного Мартиниана в Ферапонтовском монастыре. От Евдокимова, Гиляровского — книги. Но нам осталась — память, что хранит о них наша земля.
У нас на центральной усадьбе сельсовета-поселения не было даже какого-либо памятного знака участникам Великой Отечественной войны. А ведь только погибло почти 500 человек. К 60-летию Победы, в 2005 году, в Березнике установили гранитный памятник в честь участников войны 1941-1945 гг. Через несколько лет на День Победы все могли прочесть списки погибших в этой войне земляков. Мы стараемся делать такие дела, чтобы поддерживать людей, вкладывать в человека веру и память, надежду и добро.
Ещё в 80-х годах XX века, при жизни Владимира Сергеевича Ильюшина, лётчика-испытателя, Героя Советского Союза, сына Генерального конструктора, у нас стали регулярно проводить лыжные соревнования на Приз имени Сергея Владимировича. Позже землячество учредило свои переходящие кубки победителям.
Шесть лет подряд землячество проводило осенние Сямские Богородице — Рождественские ярмарки. Рядом с Сямой, на отведённом гектаре земли, посадили дендрарий, в котором около 50 наименований разных деревьев и кустарников.
Не буду перечислять всё, что делалось и делается землячеством, хотя для малышей и школьников много значат и конкурсы рисунков, и конкурсы поделок, помощь школе и детсаду... Сейчас основное для всех проживающих в округе — это восстановить Храм, который уже назван именем преподобного Мартиниана. Затем — очередь за главным храмом Богородице — Рождественским. И нигде у нас нет ни одного наёмного рабочего. Благотворительность — да. На благое же дело. Как сказал председатель сельхозкооператива Андрей Александрович Клёков: «Я знаю, для кого делаю».
Вот в этом, перечисленном, что главное — человек экономический или духовный? Даже производству нужен человек, прежде всего, «духовный». Иначе — конец и экономике. Сила наша в единстве, без какой-либо личной выгоды, тем более материальной. Материальная личная выгода ещё никого не объединила. Вы посмотрите, какое «соревнование» развивается между жителями деревни Березник по украшению своих домов, дворов! Изобилие различных скульптур из резиновых шин, дерева, других подручных материалов: лебеди, ежи и поросята, грибы и т. д. А началом стал объявленный конкурс на лучшую усадьбу.
Конечно, сколько угодно людей, стоящих в стороне. Не участвующих, а может и мешающих общему делу. Может не случайно в средние века монастырь не раз горел. Тоже это общее дело не всем нравилось. А костяком землячества, его официальными членами стали, прежде всего, мои бывшие одноклассники и родственники. Их труды не пропадут даром. Один из них, одноклассник Сергей Павлов, как-то сказал: «Жаль, что раньше мы редко встречались».
Капитолина Кокшенева: Русская деревня и село держались на прочном фундаменте культуры семейной. Недавно я побывала у вас. Какой простор! Какая воля! Здесь нет высоких заборов, здесь привольно раскинулись огороды без всякого изначального геометрического плана, и мое воображение поразил цветник — роскошный, с какими-то столь яркими и экзотическими цветами, что трудно представить себе, что это — Русский Север. Сами постройки — жилые дома, бани, сарайки — все разбросано так, будто само себе место определило. И на этой просторной земле, через малюсенькую речку, отделяющую вас от монастыря, живет ваша огромная семья. До какого колена Вы знаете предков, живших на этой земле?
Юрий Кумзеров: Представляете, раньше между сельскими домами и огородами были прозрачные заборы — не пустить скотину, бывшую на подворьях в изобилии. Они были не для людей. Люди не отгораживались. Они общались. Каждый день и час видели жизнь соседей. И это было нормально. Чего прятать-то?
Сейчас в деревнях нет ни коровы, ни козы. Огороды вокруг грядок тоже исчезли. Приехал в другую деревню. Посередине её — дом с оградой из металлического профиля, метра два, не меньше. Говорят, это городская дама купила дом в дачу. Зачем это она так к людям? Привыкла жить с окнами в решётках, за каменной стеной? Воля-то ей не нужна. Тогда зачем приехала в деревню?
А своих предков мы знаем не далеко. Мой отец не знал отчество своего деда Никанора. В архивах с этой целью пока никто из нас не работал. Хотя «древо» наше пишется. Оно большое. Достаточно сказать, что у деда было девять детей, у отца пять. У меня уже шесть внуков. Однажды, в девяностые, мы собирались все вместе — родные и двоюродные, проживающие в досягаемости. Собралось больше 20 человек. Теперь уж многих нет. Как сказала одна из сестёр: ушли, а ребята были совестливые.
Наш отец, родом из лесной деревни, служил на флоте: Соловки, Ленинград, который защищал в блокаду, будучи старшиной на крейсере «Петропавловск». Он, хоть и коммунист, с матерью, никогда не убиравшей из дома икону, как и многие в деревне, воспитывали нас жить по совести. За это им от нас низкий поклон. На могильном памятнике отца мы оставили слова из его любимой песни «Сюда я вернусь к вам не скоро, но хватит для битвы огня». По моей просьбе он написал к 40-летию Великой Победы воспоминания — для внуков. Они есть во всех наших семьях. Теперь уже моя внучка, в прошлом году первоклассница, писала в школе «домашнее сочинение» о прадеде —участнике Великой войны.
Капитолина Кокшенева: В настоящей русской семье, которая укоренена в традиции, все держалось сочувственной любовью, терпением и пониманием. Все жили душевно-тесно, но при этом всем было просторно. Это и есть русский тип семейных отношений. Как строятся отношения в Вашей семье, где много детей и внуков? Есть ли у Вас общее дело, в которое вовлечены все — и стар, и млад?
Юрий Кумзеров: Общее дело — это, конечно, родовое гнездо. Оно стало вырастать лет двадцать назад вокруг дома отца, покойного, дожившего до 89 дет. К сожалению, его родовая деревня Токарёво стерта с лица земли — перепахана. А какая была! Мы, старшие дети отца, помним её. А общее дело требует общего труда. Это и есть отношения. Общий труд проверяет и закаляет. Даже для малышей он находится. Трёхлетний внук уже умеет забивать гвозди, потом их выпрямлять.
Капитолина Кокшенева: Почему Вы вернулись на землю? Какие личные мотивы были у Вас и ваших близких? Как Вы чувствуете свою Родину и что нужно сделать для русского человека, чтобы вернулся он на землю? Или больше нет нужды в оседлой жизни на земле крестьянских родов?
Юрий Кумзеров: В принципе, с земли я не уходил. Десять лет вообще не был на Вологодчине, но каждый год, каждый отпуск, приезжал в деревню к родителям, к друзьям. Человек должен понять, что у него есть родина. Родина — не просто Россия, а то место, которое вместе с такими же другими составляет Россию, а вначале мою Вологодчину, у другого — Ярославщину и т. д. Здесь меня все знают, я многих знаю. Вот это главное: на родине отгораживайся, не отгораживайся — всем известно обо всех. Не надо надувать щёки и важничать. Что толку, если знают тебя с малых лет.
Наверное, я нуждаюсь в деревне — моей родине, она тоже нуждается во мне, как и в каждом из нас, конечно, в том случае, если мы придём не гадить, а работать и облагораживать землю. Посмотрите, оказывается в Вологодской организации художников около 400 членов. А как часто они бывают в детских садах, школах, особенно в сельских, с мастер-классами? А писатели, а музыканты, архитекторы?..
Помните, я Вам говорил о Вологодском землячестве в Москве? Сколько там хороших, заслуженных, просто одарённых и талантливых людей! Их когда-то забрали на работу-службу в столицу — с повышением, и ведь особых-то дураков туда не приглашали. И вот теперь они гордятся, что они живут в Москве. Живут и гордятся. И домой, на землю, вернуться не хотят. Так и доживут свой век. А родина — город ли малый, деревня ли родительская — их ещё ждёт. Они бы могли многое. Со своим знанием дела и жизни, авторитетом и связями. В конце концов, они в долгу перед земляками, который надо возвращать.
А что касается деревни, то ей нужны не дачники, а жители-трудяги. Одной из главных задач на селе является создание рабочих мест. Будут они, будет инфраструктура. Селу XXI века нужен газ, нужна политика поддержки, нужны новые подходы, гарантирующие заселения пустующих пространств. Программа газификации должна быть известна людям. На годы вперёд. Северный, Южный газовые потоки — это одно, но есть Россия, которая будет таковой, пока живо село и человек на земле.
Капитолина Кокшенева: Юрий Михайлович, что должно, НЕПРЕМЕННО ДОЛЖНО, тянуться из рода в род, чтобы русский человек помнил себя, не терялся в современном мире — таком внешне блестящем, таком соблазнительном и легко губящим?
Юрий Кумзеров: Вы и ответили: чтобы не потеряться — надо помнить себя! Помнить, несмотря ни на что — как бы ни пытался кто-то «уменьшить» нас, отбирая в паспортах национальность, замалчивая победы, одерживаемые нашими предками во все века, не называя истинные причины наших поражений. Но даже мало говорить: «Мы русские и с нами Бог!». Надо давать знания о самих себе людям и наполнять маленькие сердца и души детей любовью. К труду, к окружающему миру — от букашки до бесконечности. Согласитесь, ведь без любви к труду не может быть любви к ближнему.
Я спросил у племянницы, тогда выпускницы педуниверситета: «Что такое крестьянская философия?» Она разочаровала. Она, городской житель, уже не знает, что крестьянин с младенчества обучался премудростям жизни. Его философия — это философия земли и труда на ней. Он узнавал и осваивал десятки профессий. Многие знали их в тонкости, другие — знали в той мере, чтобы пользоваться практически знаниями. Многие могли не только сделать работу, но рассказать о ней. Он, делая одно дело, интуитивно думал о другом, готовился к нему. Шёл в лес за грибами, а нёс обратно, помимо грибов, и прут для метлы, и заготовки для черенков граблей или лопат и т. д. Но зря крестьянин не рубил ни дерева, ни кустика.
В городской жизни многого уметь стало не нужно. Появление ПК стало и бедой. Полученное знание работает не на пользу, а часто впустую... «Знания без практики полны ошибок». Короче — жизнь в городе, если она не на пользу обществу, это — не работа, а значит и не жизнь. А сколько таких людей лишних в городе? Деградировавших и деклассированных (и потому глубоко несчастных) рядом с блеском огней и витрин? И даже проводящим свою жизнь, как им кажется, «с блеском». Эти люди не знают, что такое труд. За труд они выдают умение посредством ПК подготовить, найти, усвоить, передать информацию.
Приезжаешь в деревню и сразу переодеваешься. Ждёт работа, да и не одна. Главное — выбрать первоочередную. И это тоже философия. Пилишь, колешь дрова, копаешь, обрезаешь кусты-яблони, приколачиваешь доску, колотишь косу, а о чём только не передумаешь, мысли-то раскрепощаются. И радостно! Ждёшь этой минуты, когда примешься за работу. Вы, наверняка, помните слова Робинзона Крузо, смотревшего с борта корабля на покинутый им остров, на котором он выжил только благодаря ежедневному изнурительному труду: «Капитан, быть может, Вы не поверите мне, но я хотел бы броситься за борт и плыть на остров. Там я познал счастье». И ему не было скучно!
Мой товарищ приехал из Старого Оскола, посмотрел и говорит: «Хорошо у вас, воз-дух! Чистота, а у нас пелена, я давно так далеко не смотрел». А мы теперь заборы двух метровые вокруг себя понаставили, чтобы далеко ничего не видеть. Ослепнем ведь за ними.
Юрий Кумзеров: Чтобы не потеряться — надо помнить себя!
Юрий Кумзеров: Чтобы не потеряться — надо помнить себя!