Виктор Киселев — художник, крестьянин, воин

Своей жизнью и творчеством Виктор Киселев явил нам один из последних примеров русского традиционного образа жизни и благочестия Художника.

Пятнадцатилетним сельским подростком он пришел учиться живописи к Аркадию Пластову и стал его самым близким другом и единомышленником на всю жизнь. Его учителями в разное время были Н. П. Крымов, С. В. Герасимов, И. Э. Грабарь. В. В. Киселев воспринял и сохранил в своем искусстве традицию русской живописной школы, идущую от великих мастеров ХIХ века — Репина, Сурикова, Серова, Левитана. Став солдатом в годы войны, он не перестал быть художником. Его натурные зарисовки, портреты солдат, потрясающие жестокой правдой композиции по подлинности чувства и достоверности повествования свидетеля-очевидца сродни правде толстовских «Севастопольских рассказов». Драгоценным документальным свидетельством стали его письма с фронта, адресованные А. А. Пластову.

В. В. Киселев родился 12 июля 1907 года в селе Комаровка Симбирской губернии в крестьянской семье. Заметив раннюю художественную одаренность подростка, родители отправили его учиться к молодому художнику Аркадию Пластову, жившему в 25 верстах. После двух лет, проведенных у мастера, — трудных (Пластов был строгим учителем), но плодотворных, он едет в Москву, где обучается в Училище памяти революции 1905 года, а затем в Московском институте изобразительного искусства (в мастерской С. В. Герасимова).

Перед самой Великой Отечественной войной в жизни Киселева-студента произошел драматический эпизод: после вечеринки у профессора института, где студенты с присущей молодости горячностью обсуждали политические вопросы, ночью в дверь комнаты общежития, где жил Киселев, постучали. «Взяли одного, потом второго... Вызвали на Лубянку и Киселева. Он явился раньше назначенного времени. Смотрел на часы, с волнением ждал допроса. Перед дверью стояли два охранника, скрестив ружья. Штыки разомкнулись, и он вошел в это страшную дверь, думая, что навсегда... Его спросили, что он знает об этом деле, ответил, что сидел за другим концом стола и ничего не слышал. Выпустили, но вскоре вызвали вторично. Он повторил то же самое. Вскоре, воспользовавшись преддипломной паузой, уехал в деревню — собирать материал для дипломной работы «Свадьба», — вспоминала дочь художника, — но тяжелые мысли не покидали его».

Всё прервала война. «Утром 22 июня сижу я на соседнем дворе, пишу этюд кормящей матери. Слышу какой-то непривычный шум на улице. Выхожу за ворота. На перекрестке стоит верховой. Вокруг люди, к ним другие бегут. Верховой читает какой-то документ. Подбежал и я. Слышу — известие о вероломном нападении фашистской Германии на Советский Союз. Сразу вся последующая жизнь стала неопределенностью. Пошла мобилизация мужского населения. Стал и я ждать своей очереди. К концу второй недели получил повестку. На душе полегчало. Почувствовал себя вместе со всеми, словно камень с души свалился», — вспоминал Киселев. На следующий день в Комаровку пришел Пластов. «Посидели, поговорили, вырезали на березе дату расставания...»

Крестьянину и художнику Киселеву была уготована еще и судьба русского солдата. Начав войну линейным надсмотрщиком отдельной телеграфной роты передовых частей Волховского фронта, он закончил ее весной 1945 г. в Чехословакии военным художником студии имени М. Б. Грекова.

12 июля 1941 года, уже мобилизованный, Киселев напишет Пластову: «Петров день. Вот, милый друже, какая наша жизнь: не успел оглянуться — и уже солдат. Все имею: и обмундирование, и стальной шлем, и оружие, и противогаз, и все, все, сколько можно приспособить и повесить на себя. Но всего горше получить посмертную бирочку, куда вложена пометка, на случай, если я погибну... Путевка не в жизнь, а в смерть».

Киселеву было дано увидеть войну изнутри, как тяжелый повседневный труд, лишенный романтики и пафоса. «Восемь месяцев как я на фронте, все время в ушах грохот орудий и трескотня пулеметов. Война — нелегкое дело, особенно настоящая...» — «На земле фиалки, мать — и — мачеха, медуничку даже встретил — словом, как у нас. Только себя чувствую отдельно от всего этого».

«Наш мир войны и воинов совсем не гармонирует с природой... Это стихия смерти, так что смотрю на природу как посторонний, не могу с ней слиться как раньше. Раньше сердце пело, с ней сливалось, и я не замечал себя в природе. И представь себе, к моему огорчению и к твоему, — к искусству у меня сейчас такое же отношение». (А. Пластову, май 1942 г.)

Погруженный в эту стихию смерти, лишенный возможности заниматься любимым искусством, Киселев всё же не перестает смотреть на мир глазами художника. При первой же возможности он берется за карандаш и бумагу, рисует портреты воинов, в размер открытки, которые бойцы посылают домой, делает беглые зарисовки боевых действий и сцен солдатской жизни. Сохранился записанный В. В. Киселевым подлинный рассказ связиста, по-толстовски гениальный в своей простоте и лаконичности, рассказ о подвиге русского солдата и сделанный художником его карандашный портрет: «Пошел я давать связь в батальон. Повесил на себя две катушки кабеля и автомат. Иду. Конец деревеньки. Вдруг из одного домика — автоматная очередь. Ну что я могу сделать? Стал я подбираться к дому. Добрался, кинул одну гранату в окно. Молчание. Гранат у меня больше не было. Немцы не выходят. Я взял и зажег дом. Крыша была соломенная, дом загорелся, и немцы начали выбегать, отстреливаться. Ну, я начал стрелять. Четверых убил, трое убежали. Связь дал вовремя. За это получил орден Славы. Толкачев С. М. 1924 г. рождения».

Аркадий Пластов, как мог, поддерживал друга письмами, посылал ему маленькие акварельки с эскизами своих знаменитых военных картин — «Немец пролетел», «Гость с фронта», «Суббота», «Трактористки», над которыми работал в это время, посылки, навещал его семью и слал на фронт рисунки родных.

«Когда мы прогоним этого жестокого изверга и услышим любимое слово — мир? — писал Киселев А. А. Пластову. — Да одно это слово может столько влить жизни! Слово такое короткое, а сколько надо труда, жизни, крови, чтобы его написать. Но придет это время. У русского народа хватит и силы, и выдержки... Думаю и наблюдаю. Теперь бы мне хоть маленький этюдничек и красочек. Это для меня недоступно и при воспоминании слезы подступают к горлу. Но не подумай, что духом падаю. Духом бодр и физически тоже. Живу со своим народом. Пиши, твои письма меня бодрят, после них смерть делается нестрашной. Это я давно хотел тебе сказать» (лето 1942 г.). «Ты спрашиваешь, хотел бы я встреться с родными, попасть домой? Нет, абсолютно нет! Я уверен, что должен быть именно здесь, а не там» (март 1943 г.).

В мае 1944 Киселев был отозван в Студию военных художников имени М. Б. Грекова. Украинский фронт, Польша, Чехословакия... Уже близка победа, и художник может смотреть на мир другими глазами, словно впервые поражаясь его яркости, вспоминая великих художников, в реальной жизни узнавая созданные ими пластические образы. «Женщины в ярких костюмах — широченные платья и кафтанчики. Юбок надевают несколько, так что на вид напоминают наших мордовок. Веселый, жизнерадостный народ. Мужчины одеты хуже, чем женщины. Они носят серые грубошерстные штаны, узкие, узкие, складок мало, как на картинах художника Милле...» (Польский город Бельско, 17 апреля 1945 г.)

«Холмы, где нет леса, изрезаны полосками пахоты, и все так цветно, густо-густо по краскам. Горы какого-то сине-лилового густого бархатного цвета, вершины некоторых, что выше, ярко белели, облизываемые облаками. Яркая молодая листва деревьев. На фоне гор — оранжево- коричневые пирамидальные тополя. По густоте и яркости красок вспоминается Ван Гог, а по плотности Курбе». (Чехословакия, 1 мая 1945 г.)

Картина «По фашистским стервятникам», написанная в 1945 году, была задумана непосредственно на фронте, и ее первый эскиз был набросан на обороте письма А. Пластову: «Высылаю вот тебе 5 рисунков, одну акварель и набросок композиции. Я над ней работаю. Хочется, дружище, сделать так, чтобы трогало. Момент страшный, напряженный. Кто кого? И это герои — русские герои, упрямые, непобедимые. Это не борьба техники, это борьба нервов, ежели так можно выразиться... Они устремлены всем существом на этого хищника, несущегося прямо на них. Он может, уже и строчит, но бомбы хочет сбросить точнее. Удастся ли? Нет! Он задымит — во что бы то ни стало...»

Вспоминая позднее о работе над этой картиной, Киселев писал: «Картину «По фашистским стервятникам» я задумал еще будучи на фронте, еще с первых дней войны, когда фашистская авиация бомбила все и вся, гоняясь за каждым отдельным человеком. Особенно бомбили дороги, линии связи.

Я был связистом. Бомбежки были настолько часты, что я по природе своей был, по-видимому, трус, до такой степени терял самообладание. Но находились такие смельчаки, которые мужественно сопротивлялись простой винтовкой против такого неравного противника, как самолет... Попав в студию, в первой же командировке на фронт собрал конкретный материал и написал картину. Картина экспонировалась на выставке в Ц. Д. С. в 1945 году. Картина имела успех, о ней писали в прессе, а студия поощрила десятидневной поездкой домой».

Возвращение домой, к семье, к тому, что знал и любил с детства, дало тему нового живописного сюжета. В 1946 году Киселев пишет картину «Возвращение», а в 1947 г. — «Вернулся». Картина «Вернулся», несомненно, — одно из лучших произведений русской живописи первых послевоенных лет. Отойдя от этюдной экспрессии «Возвращения» (картины по сюжету почти идентичны), художник строит более уравновешенную и гармоничную композицию.

В. В. Киселева отличает виртуозное владение приемами пленэрной живописи, точность и твердость рисунка, особый мир образов его картин. В отличие от сюжетной метафоричности и колористической страстности своего учителя (А. А. Пластова), Киселев пишет образы русской деревенской жизни в их подлинности и простоте, гармонической сдержанности, основанной на удивительном чувстве тонового звучания.

В. В. Киселев — мастер традиционной жанровой картины, со сложно устроенным внутренним пространством — прекрасными интерьерами, великолепными натюрмортами. Особое место в творчестве художника занимает портрет. Вся мировая традиция портретной живописи отразилась в его безыскусных, на первый взгляд, портретах крестьян — односельчан, близких, детей, солдат Великой Отечественной.

Татьяна Пластова