Сергей Миронов: Самые важные события в скором будущем будут происходить не в западной части мира

Председатель Партии  Справедливая Россия, руководитель фракции «СР» в Госдуме Сергей Миронов выступил на XX Всемирном Русском Народном Соборе:

— Ваше Святейшество, уважаемые участники и гости юбилейного Всемирного Русского Народного Собора!

Тема нашего собора «Запад и Россия». Я буду говорить о России. Почему не о Западе? Он мне неинтересен. Самые важные события в скором будущем будут происходить не в западной части мира. Сегодня я под санкциями, не езжу в шенген, но мне и раньше Монголия, где я отработал восемь лет, была интереснее, чем Монако.

Поэтому буду говорить о наших национальных вопросах. Вот, например, я социал-демократ, левый политик. И давно обратил внимание на то, что в России левые куда большие патриоты, чем консерваторы, которые отстаивают либеральный рынок. А что такое либеральный рынок? Это когда выживает сильнейший, как в животном мире. Левые выступают за социальное государство и справедливость. Получается, что левые за народ, а консерваторы консервируют рыночный либерализм. Я не хочу здесь никого ругать или с кем-то полемизировать. Я о другом — о полной размытости идеологического спектра. Так есть у нас идеология или её нет? Вот вопрос, с которого я хочу начать.

Обратимся к Конституции. Статьи 2-я и 13-я порождают правовую коллизию, то есть противоречат друг другу. В статье 13-й сказано, что в России «никакая идеология не может устанавливаться в качестве государственной или обязательной». Но вместе с тем статья 2-я Конституции говорит: «Человек, его права и свободы являются высшей ценностью. Признание, соблюдение и защита прав и свобод человека и гражданина — обязанность государства». Но что же это такое как не идеология?

«Человек» по Конституции — какое-то священное понятие. Но зададимся вопросом: а какой именно человек? Увы, имеется в виду некий абстрактный человек. Но абстракции не ходят по улицам, не рождаются и не умирают. Ведь говоря обо всех людях сразу (как о классе явлений) мы уже говорим не о единичном человеке, а о «личности вообще», о некоем «общечеловеке». Такой «общечеловек» лишен культурных, религиозных, национальных, исторических особенностей. Это — кто угодно. А кто угодно означает — никто.
Если представить, что такой общечеловек все-таки существует, кем он тогда является? Чисто биологической единицей. То есть носителем животной морали «естественного отбора». И правила игры в обществе определяет тот, кто указывает этой биологической единице, как себя вести. А это уже идеология.

Такой подход позволяет наделять «общечеловека» новыми свойствами, лепить его по своему усмотрению, конструировать из русских людей какие-то абстрактные идентичности.
Я не люблю абстракций, я люблю конкретику. Люблю конкретных людей — своих друзей, коллег, сослуживцев. Но с «человеком вообще» без определенных черт я не знаком. Да и вы все, уверен, с таким не знакомы. Но Конституция — она же для всех, а не для избранных. Могут ли существовать такие все, которые в то же время не абстрактны, а конкретны? И я говорю: могут! Такие «все» — это народ.

Поэтому именно народ я хотел бы видеть в нашей Конституции как главную ценность. Народ — явление собирательное, но, вместе с тем, конкретное. Ведь это наш народ молится в храмах, это наш народ боролся с Ордой, принял на себя удар гитлеровских армий, это он горел в танках, а потом пытался строить справедливое общество.

Давайте, наконец, признаем тот очевидный факт, что в Конституции есть идеология, и не будем морочить голову современникам и потомкам. А потом решим, удовлетворяет ли имеющаяся идеология потребности общества. Способна ли она оградить общество от социал-расизма, от утраты суверенитета, от переписывания истории? По-моему, нет. Иначе как объяснить, что в обществе с такой идеологией вдруг вешают мемориальные доски военачальникам вражеских армий, которые бомбили Ленинград. Мой Ленинград, город, где родился я, мои родители и мои дети. И никто нас не спросил, хотим мы этого или нет.

Или вот совсем недавняя новость: бывший глава Госдепартамента США Генри Киссинджер стал академиком Российской Академии наук. Это человек, который, занимая должности Советника по национальной безопасности и Госсекретаря США, много лет вел борьбу против России, и в советский период и после. Он при президенте Никсоне спроектировал ультраправый переворот в Чили и на голубом глазу писал, что «депопуляция должна стать наивысшим приоритетом внешней политики по отношению к третьему миру». И это — академик РАН!

Никакой идеологической стерильности не существует. Это миф близорукого сознания, он ведет к самым опасным последствиям. Потому что, когда нет отраженного в идеологии национального вектора движения, возникает вектор антинациональный. Постепенно, шаг за шагом.

Так было с темой Великой Отечественной войны. Вначале нам говорили: «Память каждого павшего воина священна, похороните всех, кто не похоронен». С этим не поспоришь. Потом мы услышали: «В мировой войне нет победителей и побежденных — все проиграли». Проиграли, конечно, все, но виновные и победители все равно есть. А затем нам заявили: «Виноваты обе стороны, нет агрессора и жертвы». А это уже был откровенный вызов. И вот следующий «кадр»: парламенты Украины, Польши и Литвы рассматривают постановление о том, что СССР, оказывается, ответственен за Вторую Мировую войну. Словно и не было плана «Ост» и книги «Унтерменш».

Эту инициативу уже воспели компрадорские группы в России. Но напрасно они ликуют. Мы не позволим тем, кто делает из Власова героя, прикасаться к памяти погибших воинов, наших победителей.

Отказ общества от идейного консенсуса объяснялся идеологической монополией во времена коммунизма. Однако на смену прежней идеологической монополии пришла новая монополия — социал-дарвинизм, естественный отбор в обществе, «умри ты сегодня, а я завтра».

Не нужно бояться слова «идеология» и шарахаться от него.

Мы можем по-разному относиться к налоговому законодательству или миграционной политике, но суверенитет страны, отрицание фашизма, память об Освенциме и об Одесской Хатыни — все это нас неизбежно объединяет. Иногда говорят, и справедливо, что в основе объединения лежит «крымский консенсус». Наша идеология — не навязанный западный формат, не официоз, а гражданское мировоззрение, которое идет снизу, от живой общности людей. Это наш политический и культурный народный опыт.

Пора избавляться от страха перед идеологией. Этот страх сам порождает разрушительную идеологию. Для российского общества наступило время формализовать свою систему смыслов. Это условие нашего исторического выживания.

Благодарю за внимание.