Самодержавный модерн графа Витте

В начале марта 1915 года тихая кончина когда-то могущественного сановника — графа Сергея Юльевича Витте (1849-1915) вызвала неожиданный всплеск интереса к его жизни и деятельности: пресса взахлёб превозносила заслуги отечественного политического гиганта недавнего времени и столь же рьяно бросала в его адрес жёсткие обвинения.

А ведь прошло почти целое десятилетие после отставки первого российского премьер-министра, так что неутихающие страсти вокруг его ухода из жизни заставляли задуматься о многом. Прежде всего, конечно, о неоспоримых достижениях этого человека: денежной реформе и винной монополии, Портсмутском мире и Манифесте 17 октября, неуклонном развитии промышленности и строительстве железных дорог, таможенных тарифах и приобщении России к мировому хозяйству. Однако личные качества графа Сергея Юльевича Витте муссировались в те дни не в меньшей степени. П. Б. Струве, например, признавая безусловную неординарность графа как политического деятеля, не преминул отметить, что личность его в отношении нравственности «не стояла на уровне его исключительной государственной одарённости» и что был он по своей натуре «беспринципен и безыдеен». П. Н. Милюков усмотрел в делах почившего преобладание усилий, направленных на сохранение политической системы, а не на удовлетворение интересов общества. Как бы то ни было, но размытость очертаний портрета одного из самых противоречивых персонажей переломного момента отечественной истории, созданного его современниками, сохраняется и по сей день...

Яркая индивидуальность будущего реформатора проявилась уже в нежном возрасте, когда он, питомец тифлисской гимназии, далеко не обделённый способностями к учёбе, упрямо отдавал предпочтение более приятным в то время для себя занятиям — музыке, фехтованию, верховой езде. Появление Витте на свет в июне 1849 года в южных пределах империи было обусловлено местом тогдашней службы его отца — крупного чиновника, служившего в аппарате Кавказского наместничества. Фамилия, происходящая от голландских предков, обрела российское потомственное дворянство в середине XIX века. После отмены крепостного права семья пополнила ряды «служилого» дворянства, существовавшего на казённое жалованье.

В первой главе своих известных «Воспоминаний», повествуя об отчем доме, Сергей Юльевич особо подчеркнул монархический настрой воспитавшего его семейства и признался в своей безусловной в этом смысле преемственности. Стойкий политический консерватизм не отразился, однако, на энергичности пытливого ума Витте, его готовности к компромиссам ради достижения поставленной цели. В семнадцать лет Сергей был зачислен на физико-математический факультет Новороссийского университета, находившегося в Одессе, и, устремился к научной карьере. Однако родным, считавшим чиновничью деятельность более достойной дворянина, выбор юноши пришёлся не по душе, да и возникшие материальные сложности, связанные со смертью отца, требовали большей конкретности в планах.

Так выпускник университета оказался в канцелярии новороссийского генерал-губернатора и занялся вопросами движения на железных дорогах. За сравнительно короткий срок Витте быстро продвинулся по служебной лестнице. В 1877 году — он уже начальник эксплуатации Одесской железной дороги, к тому времени перешедшей в частные руки. А когда Одесская дорога вошла в состав Общества Юго-Западных железных дорог, перед преуспевающим руководителем открылись ещё более заманчивые перспективы. В 1886 году Витте занял должность управляющего Юго-Западными железными дорогами. Статусному чиновнику в Киеве, где располагалось возглавляемое им управление, был предоставлен роскошный особняк, напротив дворца генерал-губернатора.

Накопленный к тому времени солидный практический опыт, Сергей Юльевич неустанно подвергал научно-теоретическому осмыслению, отчего в его голове рождались весьма толковые идеи по усовершенствованию эксплуатации руководимых им дорог. Разработанные им, например, принципы железнодорожных тарифов позволили ощутимо повысить прибыльность железнодорожных перевозок. Амбициозность, способность к глубокому и всестороннему анализу со всей очевидностью обнаруживали в управляющем Юго-Западными железными дорогами государственника самой высокой пробы, которому по плечу решение и более масштабных задач. И Его величество случай не преминул учесть данное обстоятельство.

Как-то управляющий имел смелость сделать выговор адъютантам императора за недопустимое, по его мнению, использование двух мощных грузовых паровозов для разгона царского поезда. Монарх был любителем больших скоростей, и на других дорогах, в угоду царскому капризу, управляющие были не столь принципиальны. О предупреждениях Витте вспомнили, когда в октябре 1888 года произошло крушение царского состава. Александр III и его семья тогда чудом уцелели, а неприятный инцидент сообщил новый импульс карьерному росту талантливого чиновника.

В марте 1889 года Витте занял кресло начальника только что образованного Департамента железнодорожных дел при Министерстве финансов, перешагнув через несколько ступеней чиновничьей иерархии и ступив сразу в чин действительного статского советника. Правда, новая должность по части доходов не выдерживала никакого сравнения с прежней, но император взялся доплачивать ценному специалисту из своих личных средств.

Надменная столичная бюрократия встретила провинциала без особого умиления. Если б он ещё потрудился кое-что изменить в своих угловатых манерах и резкой прямолинейности! Но всецело поглощённому делом начальнику Департамента было не до завистливых нападок. Ему вполне хватало императорской симпатии. Прямому и категоричному государю импонировали ясность ума, твёрдость и убедительность высказываний его выдвиженца. Бурный карьерный рост царского любимца тем временем продолжался. С февраля 1892 года Сергей Юльевич — министр путей сообщения, а ещё через год — министр финансов Российской империи.

Надо сказать, что в дореволюционной России означенное ведомство помимо финансов занималось ещё и налогами, торговлей, строительством портов, железных дорог и по значимости уступало лишь министерству внутренних дел. Влиятельнейший пост достался Витте не без борьбы, но он, уже исполнявший к тому времени обязанности управляющего министерства финансов, затеял хитроумную интригу — и с конкурентами было покончено. Успешно опробованный метод был принят им тогда на вооружение и использовался впоследствии неоднократно.

В качестве директора департамента, а затем и министра, Витте проявил выдающиеся административные способности. Его кадровая политика, вопреки порочной традиции, ставила во главу угла добросовестность и профессионализм, а не чины и происхождение. В сотрудниках им высоко ценилась инициативность, а бюрократическая практика заседаниями и обсуждениями тормозить достижение результатов решительно отвергалась. «Из-за стремления к совершенству не задерживайте роста жизни», — этот призыв Витте стал руководством к действию всех подвластных ему структур.

Абсолютно доверяя своему расторопному министру, император предоставил ему самую широкую самостоятельность. Свою главную задачу Витте видел в создании жизнеспособной национальной индустрии, защищённой на первых порах от иностранной конкуренции таможенным барьером. Сильная регулирующая роль государства должна была укрепить позиции России на международной арене. Экономическое развитие требовало существенных средств, и бюджетный дефицит новый министр преодолевал повышением рентабельности промышленности и транспорта, пересмотром системы налогового обложения, введением государственной монополии на продажу винно-водочных изделий.

Полным ходом шла подготовка денежной реформы, с целью введения в России золотого обращения. Твёрдая национальная валюта обеспечила приток иностранного капитала, но чрезвычайно огорчила отечественных помещиков-экспортёров: связанное с ней повышение цен на сельскохозяйственные продукты снижало их конкурентоспособность на мировом рынке. В курсе на индустриализацию страны поместное дворянство вообще ощутило угрозу своему положению, и министр финансов обвинил его в непонимании перспектив развития страны.

Аграрный сектор экономики он вообще видел в подчинении у промышленности и банков, и дворянству в этих условиях советовал только одно — активнее обуржуазиваться. Ещё недавно рьяный сторонник идеи российской самобытности, теперь Витте рассуждал об общих экономических закономерностях и заявил, что Россия переживает то же, что случилось в своё время на Западе: она переходит на рельсы капиталистического развития. «Мы находимся у начала этого движения, — убеждал он, — которого нельзя остановить без риска погубить Россию». Но чутко подмеченная необходимость эволюционных социально-экономических сдвигов отнюдь не мешала Витте до последней возможности преданно цепляться за идею незыблемости для России самодержавного государственного устройства.

Его идеалом был просвещённый абсолютизм — сильная верховная власть, равно заботящаяся о всех подданных и опирающаяся на крепкий бюрократический аппарат. Буржуазный парламентаризм на российской почве Витте не приветствовал, во введении конституционных начал видел опасность разложения «государственного единства». Нараставшие революционные настроения он объяснял естественным и повсеместным стремлением человека к справедливости, удовлетворить которое вполне может правильная и своевременная законодательная деятельность правительства. Однако дальнейшие события заставили Витте пересмотреть систему своих политических пристрастий.

Условия наибольшего благоприятствование для широкомасштабной, практически не корректируемой деятельности завершились для Сергея Юльевича с кончиной Александра III. Правда, в сей скорбный час всесильный министр финансов об этом ещё не подозревал. Он был свидетелем и участником подготовки наследника к самодержавному служению, имея возможность составить вполне определённые представления о государевых «талантах» Николая Александровича. Они оказались более чем скромными. Мнительный, неуверенный, мучительно сомневающийся, молодой император в решении любого вопроса опирался на советы министров, назначенных ещё его отцом. Противоречивые мнения легко приводили его в замешательство, посему рассчитывать на твёрдость политического курса нового монарха не приходилось. Резкость и прямота суждений министра Витте теперь воспринимались верховной властью как непомерная, граничащая с наглостью самоуверенность.

Рядом с умным, опытным, дальновидным министром император всё время чувствовал себя нерадивым учеником, которому не мешало бы прислушаться к дельным советам. Между императором и его министром росла пропасть расхождений по важным вопросам внутренней и внешней политики, да и недруги старались вовсю, в злобном критиканстве они дошли до оскорбительных для министра и патриота подозрений в предательстве национальных интересов в угоду Западу. Так что государь испытал, вероятно, истинное облегчение, когда в августе 1903 года, после очередного традиционного доклада реформатора с лёгким смущением сообщил ему об отстранении от министерской должности. Внешне отставка была оформлена в высшей степени благопристойно: неугодный бывший министр вместе с солидным денежным вознаграждением получил назначение председателем Комитета министров. Но по степени значимости и влиятельности новая должность не шла ни в какое сравнение с прежней.

Как не хотел государь обращаться к Витте за помощью, но во всей империи не нашлось другого деятеля, кому можно было бы доверить проведение ответственейших переговоров по итогам проигранной Россией войны с Японией. Виртуозная дипломатия Витте в Портсмуте принесла неожиданно благоприятные для России условия заключения мира. Обрадованный Николай II объявил о возведении своего посланца в графское достоинство, а воодушевлённый царской милостью Сергей Юльевич всецело сосредоточился на борьбе с революцией, принявшей к тому времени угрожающий размах.

Во всеподданнейшей записке императору он вынужденно признал, что «Россия переросла форму существующего строя. Она стремится к строю правовому на основе гражданской свободы». Но либеральные уступки, пытался успокоить он царя, словно позабыв о своих прежних на этот счёт предостережениях, с самодержавием вполне совместимы. В личных беседах с царём Витте сообщил монарху, что видит два пути выхода из кризиса: либо он, Витте, став премьером и подобрав по своему усмотрению министров, осуществляет программу надлежащих преобразований, либо смута подавляется военной диктатурой.

После мучительных колебаний, Николай II поручил Витте представить развёрнутую программу действий. В ответ ему было предложено опубликовать конституционный проект, представленный как «проект графа Витте», с тем, чтобы, если того потребуют обстоятельства, повернуть всё вспять, всё-таки «...проект министра не есть торжественный манифест государя...». Не без подачи приближённых, у царя возникли подозрения, что Сергей Юльевич примеривает на себя роль президента Российской Республики, и предпочёл поставить под подготовленным Витте документом свою подпись. Этот росчерк пера формально превращал Россию из абсолютной монархии в полуконституционную державу, но особой торопливости с реализацией заявленных реформ замечено не было.

Манифест, призванный продлить жизнь самодержавию, неплохо справился со своей главной ролью — «ролью громоотвода». По предусмотренному Витте сценарию «...образовавшиеся к тому времени партии бросились в рукопашную друг с другом и перегрызлись между собою. Положение было спасено, а тем временем с Дальнего Востока прибыли... воинские части. С их содействием оказалось возможным приступить к тушению пожара, который охватил всю Россию».

Последовавшее за оглашением манифеста премьерство Витте поместило его между молотом и наковальней: демократы видели в нём душителя свободы, консерваторы — вдохновителя революции. Для самосохранения премьеру потребовалась невероятная гибкость. Блестяще овладев искусством лавирования между диаметрально противоположными политическими группировками, заигрывая с общественностью, он пытался убедить её в возможности сотрудничества с властью. Но ему уже мало кто верил. На некоторое время замершее забастовочное движение возобновилось с новой силой, и разработке карательных мер пришлось уделить гораздо больше внимания, чем это предполагалось в надежде на убаюкивающее действие манифеста.

Тяжелая война вкупе с изматывающим страну революционным хаосом не лучшим образом отразились на достигнутой ранее усилиями Витте финансовой стабильности. Опять потребовались заёмные средства, и в апреле 1906 года премьер отбыл за ними во Францию. Он вновь вернулся домой победителем, но закат его политической карьеры был уже предрешён. Витте сам подал прошение об отставке, и она была сразу же принята.

«В конце концов, — с позволительной для мемуаров откровенностью писал С. Ю. Витте на склоне лет, — я убеждён, что Россия сделается конституционным государством <...>, и в ней <...> незыблемо водворятся основы гражданской свободы <...>. Вопрос лишь в том, совершится это спокойно и разумно или вытечет из потоков крови. Как искренний монархист <...>, как бывший преданный деятель императора Николая II, к нему в глубине души привязанный и его жалеющий, я молю Бога, чтобы это свершилось бескровно и мирно». Однако все случилось именно так, как того боялся Витте.

Елизавета Газарова