Мы уже привыкли воспринимать демографические прогнозы как приговор нашему народу. «Русские вымирают!», «Каждый год нас становится на миллион меньше!», «У этой страны нет перспективы!» — подобные штампы, которыми пестрят СМИ, прочно засели в нашем сознании. А между тем, ветер демографических перемен давно уже дует в другую сторону.
Начиная с 2000 года рождаемость в России неуклонно растёт. «Дно» было достигнуто в последнем году ушедшего века, когда на свет появилось всего 1214 тысяч наших маленьких сограждан. В 2006 году, когда был утвержден материнский капитал, родилось 1480 тысяч россиян, а в 2009 увидели мир 1760 тысяч младенцев. Нынешний год обещает стать самым «урожайным»: ожидается, что число новорожденных превысит 1900 тысяч (за первые десять месяцев ЗАГСы зарегистрировали около 1 миллиона 588 тысяч рождений). Это абсолютный рекорд за весь постсоветский период, включая 1991-й, год распада СССР, когда рождались дети, запланированные ещё без учёта предстоящей «шоковой терапии».
Если учесть при этом, что, начиная с 2004 года, у нас так же последовательно снижается смертность, угроза вымирания теряет свою актуальность. Начиная с июня 2012 года, количество новорожденных превышает число умерших, и в стране наблюдается естественный прирост.
Важно подчеркнуть, что абсолютно весь прирост рождаемости в XXI веке получен за счёт русского и других духовно близких нам народов, переживших демографическую катастрофу девяностых. Напротив, количество детей в семьях мусульманских народов, ещё недавно славившихся своей многодетностью, снижается и приближается к общероссийским показателям. Так, в конце девяностых на одну русскую женщину приходилось в среднем 1,08 ребёнка, на одну чеченку — около пяти, на одну жительницу Дагестана — более четырёх. Сейчас, полтора десятилетия спустя, суммарный коэффициент рождаемости русских женщин превысил 1 целую 65 сотых, а в Дагестане снизился до двух с половиной, в Чечне составляет чуть более трёх.
Снижение миграционных рисков
Похожие процессы происходят и в других бывших советских республиках. Рождаемость украинцев и грузин, переживших острейший демографический кризис, растёт (хотя и не такими темпами, как у русских), а у народов Центральной Азии — довольно быстро уменьшается. Узбекские семьи, например, уже переориентировались на двухдетный, так называемый «европейский» или современный, стандарт. Довольно близко подошли к обозначенному уровню казахи и киргизы. Это говорит о сближении культурных стереотипов и затухании остроты возможных демографических конфликтов на всём пространстве СНГ. Навязчивые предсказания о том, что тюркские и кавказские народы займут место вымирающих славян, уже не имеют под собой прочной почвы.
С конца ХХ столетия заметно повысился демографический рейтинг России в масштабах планеты, и в этом смысле существенно укрепилось наше геополитическое положение. Мы больше не являемся мировыми аутсайдерами. Во втором десятилетии нынешнего века рождаемость в России значительно выше, чем в странах Дальнего Востока (Япония, Южная Корея и даже Китай), — а ведь именно оттуда наши соотечественники привыкли ожидать главную миграционную угрозу. Так же отстали от нас крупнейшие государства Центральной и Южной Европы (Германия, Италия, Австрия, Испания, Венгрия). Русские снова стали лидерами по рождаемости среди всех славянских народов, превзойдя ещё недавно первенствовавших поляков. Сегодня мы всего на четверть отстаём от ведущих исламских стран, в частности от наших ближайших соседей — Ирана и Турции, хотя пятнадцать лет назад это отставание было примерно трёхкратным. Такое изменение демографической карты мира серьёзно снижает миграционные риски и служит поводом для гораздо более оптимистических прогнозов в отношении будущего России.
Почему это происходит
В научном сообществе часто упоминается о том, что рост рождаемости за минувшие двенадцать лет связан с изменением половозрастной структуры населения. Мол, начали рожать девушки, сами появившиеся на свет в 80-е годы, — то есть самое многочисленное поколение советских людей. Ну, а если потенциальных матерей стало больше, больше появляется и младенцев, то есть о позитивном изменении семейных стереотипов речь вести рано.
Однако прибавление материнской когорты не может играть сколько-нибудь значительной роли в наблюдающемся феномене русского возрождения. На основе переписей населения нетрудно подсчитать, что в 1999 году, когда Россия достигла «демографического дна», в стране насчитывалось 25,1 миллиона женщин в оптимальном возрасте материнства (то есть, от 18 до 40 лет). В 2012 году, когда мы ставим постсоветский рекорд рождаемости и возвращаемся на докризисные позиции, женщин такого возраста насчитывается всего лишь 24,9 миллиона. То есть никакого прибавления в родительском поколении, собственно, и нет. Правда, женская когорта 2012 года больше склонна к деторождению, потому что среди них несколько выше доля потенциальных мам в самом «ударном» семейном возрасте — от двадцати пяти до тридцати. Но за счёт этого фактора рождаемость по сравнению с 1999 годом могла повыситься едва ли на 5-6%, а не в полтора с лишним раза, что имеет место в действительности.
Гораздо более важную роль в увеличении русских семей сыграла Программа предоставления материнского капитала. Если до её введения, в 2000-2006 годах, рождаемость возрастала в среднем на 35-40 тысяч младенцев в год, то после принятия правительством демографических мер, в 2007-2012 годах, число новорожденных стало ежегодно увеличиваться в среднем на 65-70 тысяч человек.
Таким образом, из почти семисоттысячного прироста российской рождаемости, зафиксированного в XXI веке, не более 50 тысяч следует отнести на положительные сдвиги в возрастной структуре и не более 200 тысяч — на прямые социальные стимулы (материнский капитал). Но причину львиной доли прироста, дарящую России каждый год 450-500 тысяч дополнительных жизней, невозможно описать в демографических или экономических терминах. Мы имеем дело со всесторонним процессом национального возрождения, с пробуждением народа от нокаута девяностых годов, с восстановлением наших морально-этических ценностей, нашей национальной воли и наших государственных ориентиров.
В нулевые годы наши женщины стали рожать больше детей, наши солдаты перестали бояться абреков и перешли в наступление, наши политики прекратили игру по чужим правилам и начали защищать геополитические интересы России, наши журналисты и публичные деятели перестали стесняться слова «русский». Разворот Примакова над Атлантикой, несгибаемая воля Путина при подавлении басаевской агрессии, перелом демографической кривой и конец эпохи «Русского креста» — всё это явления одного порядка. Это возвращение самоутверждения, обретение собственного смысла в жизни — всей нацией вместе и каждым человеком в отдельности. Как это не раз бывало в русской истории, мы достигли «дна», оттолкнулись и начали подъем.
Приоритеты демографической политики
Хотя отечественные национал-радикалы выдвигают в адрес действующей власти обвинения в том, что она является «антирусской», «кормит Кавказ» и даже «осуществляет геноцид», принятая в России демографическая политика недвусмысленно свидетельствует о приоритете русских национальных интересов.
В конце девяностых в стране сложилась критическая ситуация: одни народы, и прежде всего русский, переживали тяжелейшую демографическую депрессию; другие сохраняли высокую рождаемость, словно социально-политические потрясения прошли мимо них. Сохранение такой тенденции обещало коренным образом нарушить этнический баланс нашей страны и угрожало государственной целостности. Активные демографические меры (например, резкое увеличение детских пособий) в таких условиях могли только усугубить дисбаланс: основные финансовые потоки направились бы в те регионы, которые уже получали солидные центральные дотации, плюс к тому не нуждались в стимулировании рождаемости, без того весьма высокой и даже обременительной для региональной экономики.
Русская патриотическая общественность предложила тогда два подхода, позволявших поддержать именно вымирающие народы, в то же время избегая правовой дискриминации по национальному признаку. Первый: стимулировать солидной материальной поддержкой только рождение второго ребёнка, так как для русских именно рождение второго ребёнка стало барьером в семейном планировании. Второй: разработать целевые региональные программы поддержки рождаемости специально для демографически депрессивных областей, таких как Тверская, Тульская, Владимирская и т. д. Однако в правительстве не было достаточно влиятельных сил, способных учитывать русские национальные интересы при формировании социальной политики, и эти предложения были положены под сукно.
Ситуация изменилась с приходом Владимира Путина. Не трудно заметить, что демографическая программа, выдвинутая Владимиром Путиным в Президентском послании 2006 года, в общих чертах реализовала первое предложение патриотов-демографов. Сегодня, когда большинство русских семей из однодетных стали двухдетными, Президент заявил о необходимости государственной поддержки третьих рождений, но — только в депрессивных регионах, где обстановка хуже среднего по стране. По существу, это реализация второго пункта национальной демографической программы — о целевом региональном финансировании.
В этом, кстати, нет никакого шовинизма и национальной несправедливости. Если народы Северного Кавказа, чей уровень жизни ниже среднего по стране, давно уже пользуются дополнительной финансовой поддержкой из федерального бюджета, то русские тех областей, где ниже среднего по стране уровень рождаемости, вправе рассчитывать на дополнительную демографическую поддержку государства.
Промедление недопустимо
Однако положительная динамика русской рождаемости, даже в сочетании с дополнительными демографическими мерами правительства, ещё не является гарантией устойчивого роста нашего населения. Дело в том, что на Россию надвигается «вторая волна» демографического кризиса, эхо демографической катастрофы девяностых. В возраст совершеннолетия вступает малочисленное поколение, рождённое в период «шоковой терапии». Численность потенциальных мам уже с 2010 года (когда отпраздновали восемнадцатилетие дети первого года реформ) начала сокращаться. К 2018 году это сокращение начнёт заметно отражаться на уровне рождаемости (дети реформ начнут вступать в «ударный» материнский возраст), а двадцатые годы сулят России погружение в демографическую «яму» прежней глубины.
Преодолеть этот рикошетный удар без серьёзных демографических потерь народ сможет только в том случае, если общественным идеалом станет не двухдетная, а трёхдетная семья. Об этом прямо сказано в Президентском послании-2012, и эта цель должна стать главной задачей национальной политики на ближайшее двадцатилетие. Пока у нас ещё есть несколько лет, позволяющих закрепить положительную динамику путинской эпохи с поколением мам, «рождённых в СССР». Дальше необходимы экстраординарные меры, требующие консолидированных усилий государственной власти, традиционных конфессий и гражданского общества.
Будем надеяться на то, что русский народ, переживший не один тяжкий удар судьбы и всегда находивший достойный исторический выход, сумеет справиться и с демографическим кризисом.
Владимир Тимаков
Русскому роду нет переводу
Русскому роду нет переводу