Русский приход в Детройте: эпохи и лица

Репортаж нашего корреспондента о жизни прихода русского храма в одном из пригородов американского Детройта.

В воскресенье утром, отложив все дела, я спешу в церковь на Ливернойс стрит в городке Фёрндэйл на северной стороне Детройта. Когда в первый раз слышишь ее название, — Кафедральный Собор Успения Пресвятой Богородицы, — представляешь себе огромный храм с золочеными куполами и арочными выгибами стен.

Однако, как ласково и любовно говорит настоятель отец Виктор Троцкий, «наш храмик» не отличается большими пространственными масштабами. Он и с виду, конечно, мал. Метров пятнадцать в ширину, метров двадцать пять в длину. Изначально это был просто дом с высокими потолками и тремя комнатами.

В притворе — достаточно пространства, чтобы вместить несколько столов, лавку, подсобку с разного вида товарами, четыре бочонка с освященной водой вдоль стены, а также три малых колокола, из которых наш искусный звонарь, сорокалетний бородач Александр выбивает чарующие мелодии.

Знаю наперед, кого встречу у свечной лавки. Это церковный староста Норм Грегори, сын еще тех, бежавших из старой России, старообрядцев, что первыми обосновались в Детройте. Высокий, в широкую кость добряк, он совсем не говорит по-русски, но по-русски открыто улыбается, когда в приветствии протягивает тебе руку.

По бокам установлены несколько скамеек, на которые присаживаются отдохнуть самые пожилые. Ну, а рядом с ними и час, и два — пока происходит главное действо литургии — будто вкопанные стоят на своем месте люди помоложе. И совсем молодые. Взрослых, я думаю, пришло человек за сто. А вот детей насчитал сегодня пятнадцать. Среди них — полуторагодовалая Катюша, семи лет Николай, совсем уже большенькие Павел, Иван, Станислав, облаченные в праздничное стеснение костюмов.

Катя, впрочем, гуляет вольно по крупной керамике пола. Ей явно нравится мягкая красная ковровая дорожка, через всю залу ведущая к подиуму, а затем и к воротам алтаря. А вот и наш хор, которым руководит Марлиин. Она православная, русская. Но даже если и не говорит по-русски, то ею ведомый хор прекрасно справляется с текстами старославянских песен.

Одна из тех, кто десятилетиями пел в церковном хоре, — Елена Григорович-Барская (в замужестве Хелен Кэррол). Ее отец был председателем на собрании из двадцати «православных русских людей, проживающих в Детройте», которое 30 сентября 1928 года постановило образовать православный Синодальный приход и назвать его храмом Успения Пресвятой Богородицы. Елена оказалась первым ребенком, которого покрестил первый настоятель храма Илия Барна.

Елена пригласила меня в свой дом на Окуневом озере, показала картины и иконы своей работы, старинный родовой герб Григоровичей-Барских, много пожелтевших документов, писем, фотографий, рассказала об истории церкви.

В самом начале все службы велись в частном доме. Затем молитвенный зал брали в аренду. Наконец, в 37-м, прихожане-основатели купили первое здание. К началу 41-го выплатили долг. Когда закончилась война и из лагерей Европы прибыли новые русские, церковь вдруг оказалась тесной, и надо было искать другую. Потом случился пожар. Огонь повредил иконостас, немало церковной утвари. Многие годы община восстанавливала утрату. А в 94-м купила последнее здание, в котором богослужения идут сегодня.

Прихожане назовут вам десятки фамилий тех, кто пожертвовал большие деньги на ремонт и строительство. Тех, кто в свободное время приходил помогать, кто расписывал стены и дарил иконы. И конечно, тех, кто проводил богослужения в воскресные дни, а в будни мыл посуду в ресторане или стоял на автомобильном конвейере. Вам назовут и примеры, когда суммы пожертвований вносились анонимно. Когда кто-то, захотевший остаться неназванным, оплачивал ремонт крыши, а другой покупал стройматериалы.

А вот и наш староста — Алексей Романович Зайцев. Он был привезен в Детройт родителями уже после Второй мировой. Они привели его и в церковь. Он вспоминает юные дни: пикники на Русском озере, выступления казаков с саблями и лошадьми — особенно Степу Бондарева с его восхитительной джигитовкой. Вспоминает воскресные обеды, новогодние елки и на великие праздники — светские балы. Сейчас Алексей Романович сам стал седым старейшиной, к которому в церкви спешит с рукопожатием всякий входящий.

«К нам в церковь часто приходят протестанты, иудеи и даже католические монахи. Ищут Правду. Им любопытно увидеть наш — в хорошем смысле — консерватизм. Наше пение и колокол, вдохнуть аромат ладана. Иконы и золото. Достоинство и строгое следование традиции», — говорила мне Нина Димитриевна Зайцева, жена Алексея Романовича, за чашкой чая в их гостеприимном доме. — «Несколько раз придет на службу такой странник, а потом и останется. Правильно, говорит, вы Бога славите».

Однажды я был приятно удивлен, узнав в одном из молящихся известного хоккеиста «Red Wings» Павла Доцука, а еще больше, когда увидел его жену Марию поющей в церковном хоре. Встретил здесь других крепко стоящих на ногах или только начинающих жизнь молодых прихожан. Вот, например, Игорь Пятница. Он кланяется иконам низко, доставая рукой до самого пола. Игорь и жена его Тамара приехали в Детройт из среднеазиатской республики. Почему в Америку направились? Потому что на Украине, исторической их родине, молодую семью никто не ждал. Впрочем, и в России, увы, тоже. А жить там, где жили, не оставалось уже никаких сил. Так ведь и не они одни. Миллионы были пущены по миру.

По истории Русской церкви на Ливернойс стрит можно судить о численности великих исходов. Если в первые годы своего существования она приняла десятки русских семей, то во второй и третий — уже сотнями. Три волны эмиграции прокатились по судьбам как три беды, три несправедливости, три роковые несовместимости. И каждая песчинка — что отдельно взятый унесенный волной человек. И каждый мучается, страдает, любит и ненавидит собственные мечты и надежды. Но и, конечно, помнит свои Окаянные, как у Ивана Бунина, дни.

Разные! Кто-то до сих пор видит идеал в дореволюционной власти, а кто-то с благодарностью вспоминает «застойные» брежневские годы. А те, кто приходит в церковь за ручку с родителями, и вовсе не имеют ни малейшего представления о первых и о вторых. Их, разных, странных, непонятных людей, собирает под крышей храма отставной офицер-подводник, сегодняшний священнослужитель отец Виктор. И в его лице — Русская Православная Церковь в Америке.

Валерий Комаров