В наши дни эпоха Смутного времени, великие испытания, выпавшие на долю Московской державы, фигуры последних Рюриковичей и первых Романовых на троне оказались в фокусе общественного внимания. Об этом — интервью доктора исторических наук Дмитрия Михайловича Володихина, автора нескольких книг по истории Московского царства.
— За последние годы вышло великое множество книг, статей, исторических романов и публицистических очерков, посвященных Великой смуте начала XVII века. До какой степени наше общество знает и понимает Смуту?
— Как говорил преподобный Нил Сорский, «писаний много, а не все божественные суть». Вышло, действительно, очень много свежих текстов. А вот их качество весьма часто оставляет желать лучшего. Технология унылого «копипастинга» позволяет тиражировать старинные исторические мифы о той эпохе и навязывать читателям умопомрачительные глупости современного производства. Смуту изучают с XVIII века. Историками «поднят» колоссальный объем источников по тому времени. Полагаю, даже если сейчас откроют какие-нибудь новые документы, сенсаций ожидать не приходится: в глобальном смысле история Смутного времени «перевернута» уже не будет. Даже самые неожиданные данные могут быть лишь добавлены к горе ранее полученных сведений, но никак гору эту не опрокинут. Представления о Смуте в исторической науке наших дней похожи на недостроенный дом: стены и крыша уже есть, но стекла и двери еще не вставлены, сантехники нет, комнаты требуют тщательной отделки. И пройдет несколько поколений, прежде чем в этом доме можно будет жить. Со многими сюжетами второго плана еще работать и работать, уточнять и уточнять. Иными словами, требуются кропотливые исследовательские усилия, направленные на «доделку» дома, т. е. на тщательную реконструкцию того, что пока видно лишь в общих чертах. Жаль только, обществу достается не цельная картина Смуты, а отдельные фрагменты этого «дома», вырванные из контекста или представленные по устаревшим книгам позапрошлого века, в то время как наука не стоит на месте. Специалистам известно на два порядка больше, чем просто образованной публике, но отлаженного механизма популяризации этих знаний у нас в стране пока нет.
— У вас недавно вышла книга «Пожарский». Как правило, в жизнеописаниях вождей земского движения Пожарского ставили рядом с Мининым, их имена были неразделимы. Почему вы решили отказаться от «сдвоенной» биографии в пользу индивидуального подхода?
— Уж точно не от неуважения к Минину. Это был великий организатор и выдающийся ритор своего времени. Причина проста: наука располагает огромным материалом о героях и антигероях Смутного времени. О каждой значительной личности того времени — Пожарском, Минине, Трубецком, Заруцком, Ляпунове, Скопине-Шуйском, о патриархах Иове и Гермогене, обо всех трех Лжедмитриях, о любом из монархов можно написать книгу, а то и не одну. Собственно, пришло время всерьез и основательно заняться историческими «персонажами второго плана». Например, владыкой Кириллом Ростовским, который духовно окормлял 2-е земское ополчение, князем Шеиным, защищавшим Смоленск, князем Василием Турениным, командовавшим у Пожарского авангардными частями, выдающимся полководцем князем Лыковым, главой Семибоярщины князем Мстиславским, хрестоматийным предателем боярином Салтыковым... Да там великое множество выдающихся личностей, которые могут быть взяты как со знаком плюс, так и со знаком минус! Материала хватит, чтобы каждого из них представить серьезно и основательно — в варианте большой статьи или книги. И вот мы будем мельчить, слепляя из самых значительных фигур, Минина с Пожарском, единую личность о четырех ногах и двух головах! Нет, у них две очень разные судьбы, которые переплелись на очень недолгий срок — менее двух лет. Полагаю, будет уместным и правильным, если кто-нибудь сделает цельную и пространную биографию Минина, рассмотрев в одной книге множество загадок, коими наполнена его судьба.
— В исторической литературе бытует мнение, что Пожарский являлся храбрым патриотом, но довольно посредственным полководцем. Насколько оно соответствует истине?
— Ни на сколько. Да, Дмитрий Михайлович явил образец патриотического образа мыслей, да, это был храбрый человек и, к тому же, крепко верующий. Но этим его заслуги, разумеется, не исчерпываются. Задолго до борьбы за Москву 1612 года Пожарский выиграл несколько сражений, встав под знамена царя Василия Шуйского. На исходе 1610 года он дважды разбил войска, действовавшие по приказу пропольской администрации в Москве — под Пронском и в Зарайске. Иначе говоря, «храбрый патриот» к началу битвы за русскую столицу имел в своем активе как минимум четыре-пять удачных боевых операций. Столь значительные успехи невозможно объяснить одной только личной отвагой и правильным умонастроением. Очевидно, Пожарский имел тактический дар, что, собственно, и делает военачальника выдающимся полководцем. Ну а во время боевого столкновения с Ходкевичем, вошедшего во все учебники, князь не только обеспечивал необыкновенную стойкость земских войск, но и вел довольно сложную тактическую игру. Он вовремя выстроил древо-земляные укрепления, о которые «споткнулось» наступление поляков в первый день боев. Он принял решение спешить русскую конницу для обороны позиций, и это принесло положительный результат. Он нанес фланговый удар Ходкевичу, когда тот двигался по Замоскворечью. Иначе говоря, Пожарский проявил незаурядный военный талант.
— Какова его судьба после Смуты, на службе у царя Михаила Федоровича, первого из Романовых?
— Пожарскому пожаловали высший служебный чин того времени. Он стал боярином, о чем раньше не мог и мечтать: его род представлял собою «захудалую» ветвь Стародубского княжеского дома, и ни отец, ни дед, ни прадед Дмитрия Михайловича в Боярскую думу не попали. Князь стал богатым человеком. И о чем, как правило, забывают, Пожарский проявил себя выдающимся администратором. Любопытно: наши архивы сохранили гораздо больше документов о его службе после Смуты, чем во время нее, в самое героическое для князя время, когда он и прославился. На страницах своей книги я постарался хотя бы в самом сжатом очерке показать, сколь интенсивно Пожарский работал над восстановлением страны, и как много сделал. В частности, именно он восстановил русскую почтовую службу, именно он ведал Разбойным приказом (угрозыск того времени), именно он провел через Боярскую думу целую обойму полезных и разумных узаконений, именно он обеспечивал сбор экстраординарных налогов, столь необходимых в условиях военного времени. Иначе говоря, князь работал, закатав рукава, до старости. Настоящий русский человек, он всегда честно тянул воз любого большого дела, которое ему поручали. И не отступался, пока не доводил дело до конца. Его административную деятельность еще копать и копать — о ней можно написать самостоятельную большую книгу. Уверен, многие источники на сей счет либо опубликованы, но еще не использованы исследователями, либо дожидаются своего часа в недрах Российского государственного архива древних актов.
— Вот уже на исходе 2012-й, официально объявленный Годом истории. Как профессиональный историк и писатель, скажите: удалось ли в достаточной мере обыграть статус «года истории» в масс медиа, научно-популярной сфере, правительственных мероприятиях?
— Отчасти. Полагаю, затея нашего правительства реализовалась очень неровно. В чем-то — удача, самые положительные впечатления. В чем-то — провал. Так, о 1812 годе, о Бородинской битве, о борьбе с Наполеоном сказано очень много. Неожиданно сильную поддержку получил и не столь громкий юбилей — 1150-летие русской государственности. Я участвовал в грандиозной научной конференции, устроенной МГУ в честь этого события. Мне пришлось даже держать в руках любопытную общественную награду: медаль в память о том же 1150-летии. С трудом могу себе представить, кого ею можно наградить: ветеранов призвания Рюрика на княжение в Новгород, вроде, не осталось... Разве что историков. А вот 400-летию освобождения Москвы от польско-литовских захватчиков досталось до странного мало внимания. Да и то, что было все-таки сделано, большей частью, относится к сфере общественных инициатив. Работа правительства выглядела, мягко говоря, скудновато. Очень хорошо и правильно было бы увидеть на 4-е ноября и военный парад на Красной площади, и большой Крестный ход, и масштабные выступления реконструкторских команд — благо подходящих площадок в Москве и Подмосковье хватает. Этот день ведь исторически связан с большими военными успехами, да еще отмечен поминанием Казанской иконы Божией матери. Но... ничего подобного не произошло. Полагаю, в этой административной вялости видна какая-то боязнь роковых исторических аналогий. И совершенно напрасно она была явлена столь откровенно.
Беседу вела Капитолина Кокшенева, доктор филологических наук
Русская смута как «недостроенный дом»
Русская смута как «недостроенный дом»