В высшей степени знаменательно, что участники и слушатели конференции «Отечественные войны Святой Руси» собрались в Бресте в день 22 июня — тот самый день, когда 71 год назад на Брест, Севастополь, Евпаторию, Киев и другие русские города обрушились бомбы врага, начавшего войну на уничтожение нашего народа. Для Церкви день 22 июня 1941 года был Днём всех святых в земле Российской просиявших. И именно в этот день на весь Советский Союз, где тогда подходила к завершению объявленная Сталиным перед войной «безбожная пятилетка», прозвучал голос Святой Руси.
«Обращение к русскому народу» Местоблюстителя Патриаршего Престола митрополита Московского и Коломенского Сергия (Страгородского), прозвучавшее утром 22 июня, непререкаемо восстанавливало разорванную революционными потрясениями преемственность тысячелетней русской истории. Митрополит говорил о том, что снова повторяются «времена Батыя, немецких рыцарей, Карла Шведского, Наполеона», он призвал вспомнить «святых вождей русского народа» Александра Невского, Димитрия Донского, он говорил о «кровных заветах любви к отечеству» и благословил «предстоящий всенародный подвиг». И правы те, кто, оценивая деятельность митрополита Сергия, говорят, что в Отечественной войне 1941-1945 годов «его служение примирения Русской Церкви пусть с безбожной, но государственной властью принесло нежданный благодатный плод».
А дальше начинается история, о которой известно сравнительно немного, но знакомясь с которой, нельзя не ощутить дыхание чуда, прикосновение к тайне. В тяжёлые начальные дни войны Советского Союза против гитлеровской Германии явственным образом проступает вселенское значение Святой Руси. Я имею в виду, что на молитву о спасении России от вражеского нашествия встаёт митрополит Гор Ливанских Илия (Карам), араб по крови, иерарх Антиохийской Церкви, которому будет открыто определение Божие о России с указанием на то, что если всё, что определено, не выполнить, Россия погибнет. Митрополит Илия передаст в Москву то, что было определено.
Цитирую по тексту, который можно найти во многих изданиях: «Должны быть открыты во всей стране храмы, монастыри, духовные академии и семинарии. Священники должны быть возвращены с фронтов и из тюрем, должны начать служить. Сейчас готовятся к сдаче Ленинграда, — сдавать нельзя. Пусть вынесут чудотворную икону Казанской Божией Матери и обнесут её крестным ходом вокруг города, тогда ни один враг не ступит на святую его землю. Это избранный город. Перед Казанской иконой нужно совершить молебен в Москве; затем она должна быть в Сталинграде, сдавать который врагу нельзя. Казанская икона должна идти с войсками до границ России. Когда война окончится, митрополит Илия должен приехать в Россию и рассказать о том, как она была спасена».
Сталин всё исполнит в точности... Известно, что «безбожная пятилетка» должна была завершиться в 1943 году; к этому времени в СССР должен был быть закрыт последний храм и уничтожен последний священник. Вместо этого 4 сентября 1943 года на ближней даче Сталина в Кунцеве состоялась встреча вождя с трёмя митрополитами Русской Церкви, и на следующий день советские люди читали в «Известиях» сообщение ТАСС, где говорилось, что «Церковь может рассчитывать на всестороннюю поддержку правительства». Дела власти не расходились со словами: 20 000 православных храмов было открыто в Советском Союзе в то время.
...А в 1947 году митрополит Илия по приглашению Сталина приехал в Россию. Перед приездом гостя, по совету Патриарха Алексия и по распоряжению Сталина, выяснявшего, «чем может отблагодарить митрополита Илию Русская Церковь», митрополиту Гор Ливанских были преподнесены Казанская икона Божией Матери, а также специально изготовленные крест с драгоценностями и панагия, украшенная драгоценными каменьями из всех областей страны, чтобы вся Россия участвовала в этом подарке. Тогда же Советское правительство наградило митрополита Илию Сталинской премией за помощь нашей стране в Великой Отечественной войне (от премии владыка отказался, сказав, что монаху деньги не нужны).
И разве не обязаны мы в свете этих фактов задаться вопросом: не была ли Великая Отечественная война Советского Союза, ставшая победой всех народов СССР, в то же время — некоторым мистическим образом — победой русской идеологии, победой Святой Руси? Однако что есть русская идеология? Что есть Святая Русь и её Отечественные войны? Я не думаю, что в условиях «плюрализма мнений», возводящего в принцип безразличие к одной-единственной Истине, о смысле этих понятий легко договориться. Поэтому я не приглашаю к диалогу (для единомыслящих диалог излишен, для разномыслящих — бесполезен), но я и не говорю «от себя»: в моих высказываниях о русской идеологии нет ничего, что нельзя было бы найти в трудах архиепископа Серафима (Соболева) или митрополита Санкт-Петербургского и Ладожского Иоанна (Снычёва), в сочинениях историка императорской России Николая Дмитриевича Тальберга, или в речах современника «грозы 12 года» митрополита Московского Филарета (Дроздова), в дневнике Фёдора Михайловича Достоевского, или в пастырских поучениях Патриарха Московского и всея Руси Алексия II, а также во многих, многих иных трудах.
***
Понятие «Святой Руси», образ «земли Святорусской» рождены вполне определённым типом религиозно-нравственного мировоззрения — воцерковленным сознанием русского человека, формировавшимся на протяжении шести столетий, со времени Крещения поднепровских славян в Х веке. Это сознание достигло зрелых форм к XVI веку, когда под скипетром московского самодержца были собраны исконно русские земли, когда Русское царство приросло Казанским и Астраханским ханствами, когда открылся путь на восток, в Сибирь и Среднюю Азию, когда наметился путь на запад, через Ливонию, когда увидели свет грандиозные, многотомные русские летописные своды («Лицевой свод», «Степенная книга»). Я попытаюсь отметить лишь некоторые признаки того мироощущения, в рамках которого устойчиво бытует (по сей день, уже столетиями!) образ Святой Руси.
«Святая Русь» — это вовсе не земля, населённая одними праведниками. Отнюдь. Однако это и не фигура красноречия. Святая Русь не имеет узкой, строго определённой географической, тем более государственно-политической привязки. Святая Русь есть духовное пространство, пронизанное ощущением всенародного религиозного служения, а также — особое состояние души тех, кто живёт в этом пространстве. В наиболее драматические моменты истории народа, как это было в Отечественных войнах 1612, 1812, 1941-1945 годов, Святая Русь зримо являла себя миру в жертвенном подвиге народа-победителя.
Стержнем русского православного сознания является убеждённость в том, что жизнь народов и государств определена Промыслом Божиим, способным сокрушать «чин естества» и человеческий расчёт. Начиная с Киевского митрополита Илариона, автора «Слова о законе и благодати» (XI век), в России утверждается представление о духовной природе той силы, которая соединила полян, древлян, кривичей, вятичей, радимичей и иных славян в «русский народ». Эта сила — Бог Вседержитель.
Для русского православного сознания источник власти один — Бог. Власть на Святой Руси осмысливается как особое служение, как личная религиозная обязанность (в противоположность её «современному» пониманию как права или привилегии). Отсюда византийско-русский идеал созвучия, или симфонии властей(светской и духовной, царской и пастырской) — в противовес «разделению властей», вводимому обезбоженным Западом. Суть служения властвующего на Руси — хранение христианских святынь, неповреждённых истин православной веры, как они утвердились в IV-VIII веках трудами отцов семи Вселенских Соборов. «Горе тому, — говорил преподобный Серафим Саровский, кто хотя одну букву убавит или прибавит к постановлениям семи вселенских Соборов». Это охранительное сознание долга по отношению к наследию, которое Русь приняла из рук Византии, — ещё одна неотъемлемая черта феномена Святой Руси.
Мы говорим: «Русская цивилизация». Николай Яковлевич Данилевский говорил: «русский культурно-исторический тип». Эта цивилизация, этот культурно-исторический тип имеют ярко выраженную надплеменную, надэтническую природу. В основе русской национальности, как и русской государственности, лежит вероисповедное начало — и только в свете этого основополагающего принципа можно понять ту мысль, замечательно верно выраженную Достоевским, что русский человек есть православный человек.
И, наконец, Отечественные войны. Нельзя не видеть их судьбоносность для народов Исторической России (и имперской, и советской); в этих войнах заходит речь не о борьбе за «интересы», а об обороне Отечества как всенародном, общегражданском деле. И ещё: в представлении об Отечественной войне русский язык закрепил её неразрывную связь с православной святоотеческой традицией.
***
Русская идеология состоит в православной вере и в жизни по вере, обретаемых личным подвигом ради Христа и соборным единением народа. Только на этой почве возможно восстановление разорванной преемственности тысячелетней русской истории, возможно самосохранение разделённого новыми государственными границами русского народа. В такой перспективе русская идеология предстаёт единственно возможной альтернативой той агрессивной, безнациональной идеологии глобализма, которая наступает сегодня по всем фронтам.
«От Киевской Руси, Литвы, Новгорода и Суздаля, через всю татарщину, Москву и новую эпоху, — говорит архиепископ Иоанн Сан-Францисский (Шаховской) в своих «Беседах с русским народом», — православная вера была заметным двигателем и... даже основой жизни народной... После первой Отечественной войны была выбита в России медаль и слова на ней были: «Не нам, не нам, но Имени Твоему». Это слова псалма: «Не нам, не нам, но Имени твоему, Господи, дай славу!». Поистине, славен человек — и народ, — который ищет не своей, а Божией славы».
И заключить я хотел бы словами митрополита Филарета (Дроздова), сказанными им 20 мая 1813 года, вскоре после изгнания Наполеона из пределов Российской империи, в заседании общества «Беседы любителей русского слова». Текст этой его речи носит название «Рассуждение о нравственных причинах неимоверных успехов наших в войне с французами 1812 года».
«Верует Российское царство, — говорит митрополит Филарет, — что владеет Вышний царством человеческим; и, неотступно держась верою и упованием Всемощного сего Владыки, от Него прияло мощь... Будучи уверен в чувствованиях своего народа, Государь пригласил его ко всеобщему восстанию противу врага — и точно все восстали. Каждый поместный владелец учреждал посильное войско для слияния в общую силу; множество свободных рук оставляли весы, перо и другие мирные орудия и простирались к мечу... Простые, но чистые и твёрдые правила нравственности, преданные от предков и неослабленные иноплеменными нововведениями, поддерживали сию верность к своим обязанностям среди опаснейших соблазнов и величайших трудностей. Когда глас законов уже почти не слышен был среди шума бранного, Закон внутренний говорил сердцу россиянина столь же слышно и повелительно: ...Не страшись опасностей, подвизаясь за правду: лучше умереть за неё, нежели пережить её!.. Уклоняясь от смерти за честь веры и за свободу Отечества, ты умрёшь преступником или рабом; умри за веру и Отечество — ты примешь жизнь и венец на небе. Вот правила, которые русский народ не столько умеет изъяснять, сколько чувствовать, уважать, исполнять! Вот чудное искусство быть непобедимым...»
Если вдуматься — трудно найти более точный и развёрнутый ответ на вопрос, в чём состоит русская идеология.
Владимир Максименко — кандидат исторических наук, директор Фонда стратегической культуры.
Доклад на научной конференции «Отечественные войны Святой Руси», состоявшейся 22 июня 2012 года в Бресте (Беларусь). Опубликовано на сайте «Западная Русь»