Россия не может жить без сильной власти, замкнутой на высший идеал

Интервью председателя Синодального отдела Московского патриархата по взаимодействию Церкви и общества Всеволода Чаплина газете «Собеседник».

— Отец Всеволод, одна из последних ваших идей: прихожане должны отдавать 10% доходов церкви. И тогда церковь будет готова не брать денег у государства?

— А церковь и сейчас финансово независима от государства в своих текущих расходах.

— Ну как же, Владимир Путин на предвыборной встрече с Патриархом сказал, что с 2008-го выделили 2,3 млрд руб. А на следующие три года дадут еще 3,5 млрд. Это мало?

— Эти деньги — в основном на восстановление памятников архитектуры. И это покрывает лишь малую часть расходов, которые вообще-то должно нести государство. Но речь о другом. Около трети граждан сейчас знают достаточно много о православии, регулярно ходят в церковь. Эти люди должны нести ответственность за свой храм, своего священника. Должна измениться психология советского человека, который воспринимает храм как место оказания бесплатных услуг.

— Вообще-то уже мало бесплатных услуг в храме осталось.

— Они в основном бесплатные. Но мы эту психологию поменяем. У церкви сейчас достаточно воли для того, чтобы изменить и общество. Вообще, когда говорят, что вера — интимное дело человека, это полный абсурд. Вера имеет такое же право влиять на политику и законы, как и нерелигиозное мировоззрение.

— Вы и влияете — вот обращения в храмах зачитывают против «агрессивного либерализма».

— Агрессивный либерализм существует. Но время диктата либерального подхода в политике прошло. Мы за то, чтобы он не был монопольным, не превращался в систему окриков и кампаний, которые пытаются вести.

«Государство слишком либерально»

— Как либерализм может быть монопольным, если государство, а заодно и церковь против него?

— Государство слишком либерально. Оно не может перегрызть пуповину, связывающую нынешнюю власть с 90-ми, которые являются антимиром. Пока еще власть слишком часто оглядывается на штамм, принесенный оттуда, но это, надеюсь, скоро исправится. Не может власть не дышать одним воздухом с большинством своего народа. Я не имею в виду московскую тусовку, гламурную и прикольную, а имею в виду простых людей.

— То есть те, кто выходит на митинги, кстати, не только в Москве — это не народ?

— Среди тех, кто ходит на митинги, немало людей, считающих себя лучше большинства народа. Но проблема интеллигенции: она не может добиться, чтобы ее установки были приняты людьми.

— Вы поддерживаете это навешивание ярлыков с разделением людей на «зажравшуюся интеллигенцию» и тех, кого она якобы называет «быдлом».

— Народ имеет прекрасную политическую интуицию, более верную, чем у московской тусовки. При этом я согласен со многими критическими лозунгами в адрес действующей власти.

— С какими?

— Отсутствие социальной справедливости, огромный разрыв между богатыми и бедными, наглость чиновников. И на мое имя, и Патриарху приходит масса жалоб, которые мы передаем в соответствующие органы и, как правило, получаем отписки. Но проблема в том, что и нынешние лидеры оппозиции не предложили ничего, что бы меня, как гражданина и священника, заставило сказать: вот оно! Я ведь почти со всеми этими людьми знаком давно и встречался не раз. Единственный, с кем нет желания знакомиться — это Сергей Удальцов.

— Почему?

— Очевидно, что некая идея, некий план есть только у него. И это страшный план. Тот же, что в свое время, между 1905 и 1917 годами, был продавлен политической волей дедушки Ленина. Хотя такого рода революции рано или поздно пожирают своих отцов.

— Если «народ» не поддерживает идеи «московской тусовки», как может Удальцов совершить революцию?

— Социальные и межнациональные противоречия существуют, и надо менять систему, иначе Удальцов или еще кто сыграет на них так же, как в 17-м году.

— А мы ведь отстраиваем монархию...

— Нужно постепенно отказываться от реверансов в пользу антимонархических моделей общества и честно признать, что Россия не может жить без сильной персонифицированной центральной власти, замкнутой на высший идеал. Независимо от того, разделяется он общественным мнением полностью или нет.

— Что за идеал?

— Есть неизменные ценности, данные Богом. И антиценности, которые им противоречат. Есть правда и есть ложь, и значительное количество людей придерживаются ложных убеждений.

«Законы Божии выше светских»

— Не встают ли все ваши взгляды между вами и прихожанами, которые могут прийти к вам в храм на исповедь и с Болотной, и с Чистых прудов? Может ли священник вступать в такой явный антагонизм с частью общества?

— Нет, не встают. Посмотрите, что говорили святые и наши иерархи в разные периоды, там была гражданская позиция всегда. Мы открыты для людей разных мировоззрений. При этом опять же мы говорим, что есть добро и зло, правда и ложь.

— У каждого своя правда, но, мне кажется, церковь должна стоять над этими спорами.

— Нет, правда одна, и церковь должна громко говорить, где ложь и где правда.

— В 90-е вы не позволяли себе говорить так однозначно.

— Тогда не было возможности, нас не показывали по телевизору, но это говорилось с максимальной публичностью. Сейчас просто стали говорить более определенно. И так теперь будет всегда.

— Вот эта пресловутая история с богохульством Pussy Riot — так их и не простим?

— Нет. Они не раскаялись.

— А вот есть уже много лет такая церковь Путина, где говорят, что икона Путина мироточит. Это не богохульство для РПЦ?

— Богохульство. Это религиозное мошенничество, также оскорбляющее чувства верующих, и неплохо было бы, чтобы та же власть разобралась, насколько здесь имеются преступные действия.

— К заявлению мусульманского адвоката про шариатские суды и «реки крови» в Москве вы тоже очень мягко отнеслись...

— Церковь всегда настаивала, что могут быть разные способы устройства общества, даже в пределах одного государства. В Российской империи действовали шариатские суды. Когда начинают звучать окрики, что у нас только светские законы — нет, уже нет! Есть группа граждан, для которых религиозные законы — христианские, мусульманские, иудейские — выше светских. И с этим надо смириться. Глупое государство постарается этого не замечать. А умное сделает так, чтобы люди, живущие по разным правилам, могли бы без проблем сосуществовать в рамках одной страны.

— Церковь все-таки с какой из этих групп общества?

— Церковь строит собственное общество.

— Отдельное или прямо в нашем?

— Церковь все общество старается выстроить по заповедям Христа и законам Небесного Царства. Это делается без принуждения, через убеждение, диалог. Но мы надеемся, что как можно больше людей станут уже здесь гражданами Царствия Небесного. И в России, и в мире.

Опубликовано в «Собеседнике» 24 мая 2012 г.