В «Независимой газете» 16 февраля вышла статья под названием «Язычество без запретки. Политеисты хотят перевоспитать заключенных» (автор Андрей Мельников, заместитель главного редактора, ответственный редактор приложения «НГ-Религии»).
Эксперты ФТР, как пишет издание, составили аналитическую записку, где представляют проблему во всех ее аспектах. Одно из главных предложений – допустить представителей языческих общин к осужденным, чтобы обеспечить их права на исповедание веры и, возможно, способствовать перевоспитанию тех, кто осужден за экстремизм. Авторам представляется несправедливым, что в места заключения приглашают духовенство только четырех религий: христианства, ислама, иудаизма и буддизма. Копию своей записки неоязычники направили омбудсмену Татьяне Москальковой и в Совет по правам человека при президенте РФ.
«Верующие в славянских, германских и иных языческих богов, безусловно, есть и среди отбывающих наказание, и среди персонала и служащих ФСИН, – говорится в тексте ФТР. – В отношении неоязычества ФСИН занимает позицию жесткой нетерпимости, видит в нем угрозу порядку и источник распространения «экстремизма» среди заключенных». «Одной из причин такого положения дел является политическая составляющая некоторых заключенных язычников, которые попали за решетку по ст. 282 УК РФ, чаще всего это националисты», – признают авторы обращения.
ФТР предлагает сотрудникам исправительных учреждений «пойти на контакт с осужденными, исповедующими культ, и НКО и религиозными группами самих язычников в обществе», а также «открыть доступ лидерам мнений, известным жрецам и волхвам к своим единоверцам» за решеткой. Активисты просят «оказать содействие в организации законных религиозных общин, молельных комнат или мест («красных углов»), доступе верующих к адекватной литературе в местах заключения и отбывания наказания».
На вопрос «НГР» о том, сколько заключенных в учреждениях ФСИН исповедуют политеизм, представитель Фонда традиционных религий Евгений Нечкасов заметил: «Следует понимать, что мы говорим о закрытой системе. Для этого надо проводить сплошные опросы и считать не только язычников, но и христиан, буддистов, мусульман, протестантов и других, чтобы вообще составить более адекватное представление о религиозном составе заключенных во всей системе». В этнических регионах, где сохранилась своя традиция (Северная Осетия, Тыва), по его предположениям, процент язычников-заключенных выше.
«Если говорить о русском неоязычестве, – сказал Нечкасов, – то это будет только субъективная оценка. Тема вообще не изучена, она не попадает в поле зрения самих язычников. Ну, осудили за репост, ну посидел в СИЗО месяц-два или год – и вышел по условному сроку или УДО. Как это аффектирует ритуальную практику, мировоззрение, отношение к богам, воспринимает ли верующий это как испытание или наказание? Одни вопросы».
Эксперт по религиозному экстремизму, профессор Московского государственного лингвистического университета Роман Силантьев заявил «НГР», что неоязычники в местах заключения не столь многочисленны, а те, кто туда попадает, в условиях изоляции быстро отказываются от своих убеждений.
«Когда язычники попадают за решетку как экстремисты и даже террористы, по линии скинхедов и фашистских организаций, они очень часто принимают ваххабизм, – рассказал Силантьев. – Самый яркий пример – Кирилл Присяжнюк, осужденный по делу банды «Неваград». Был он веганом и неоязычником, а в тюрьме стал ваххабитом. Вторую судимость уже как игиловец получил (ИГ, или «Исламское государство» – запрещенная в России террористическая организация. – «НГР»).
«По моим данным, языческая вера не выдерживает столкновения с тюремной реальностью. У многих людей, которые в это играли и понимают, что в тюрьме не до игр, происходит отрезвление. Язычников из тюрем выходит гораздо меньше, чем туда попадает. Не они там ведут миссионерскую деятельность, а в их отношении эту деятельность ведут», – заявил Силантьев. «Сколько я ни посещал колоний, сколько ни участвовал в конференциях по линии ФСИН – мне ни разу не рассказывали о наличии там практикующих язычников».
В свою очередь, Нечкасов рассказал, что при подготовке материала представителям фонда помогали единоверцы, работающие в системе ФСИН. «Они попросили об анонимности, опасаясь последствий, – пояснил он. – Можем сказать, что они знают ситуацию в столице. Регионы более закрыты. Чаще встречаются язычники гражданских специальностей, из персонала. Если говорить о конвоирах, надзирателях, силовых служащих, то здесь ситуация является частью общей темы «язычники в силовых структурах». Только в тюрьмах ситуация строже, заключенный не должен видеть в надзирателе «брата по вере», чтобы не было оснований для особого отношения». Однако Силантьев считает, что среди сотрудников системы исполнения наказаний языческие убеждения разделяют «десятые доли процента» служащих.
Издание «НГ-Религии» направило запрос в пресс-службу ФСИН. В ведомстве ответили, что не ведут статистику «численности подозреваемых, обвиняемых и осужденных, а также сотрудников ведомства, исповедующих неоязычество». В ответе пресс-службы напомнили, что «согласно части 4 статьи 14 УИК РФ к осужденным по их просьбе приглашаются священнослужители, принадлежащие к зарегистрированным в установленном порядке религиозным объединениям, по выбору осужденных». Закон также обеспечивает общение подследственных с представителями зарегистрированных духовных объединений. В письме из ФСИН, полученном «НГР», нет сведений о том, получили ли в ведомстве послание «Фонда традиционных религий» и что ответят неоязычникам на их просьбы.
В записке ФТР говорится, что у осужденных за экстремизм политеистические взгляды имеют вторичный характер. Тогда насколько необходимо обеспечивать им присутствие языческих наставников? «Если для так называемого узника совести многобожие – это просто фон, то он будет игнорировать такие собрания. Если же он более сознателен, то может заинтересоваться и развиваться в этом направлении, переместить ядро своих ценностей в сферу религии, духовности, скажем так», – отвечает на этот вопрос Нечкасов.
Силантьев убежден, что ФСИН не в состоянии удовлетворить просьбу неоязычников. «У нас запрещено больше разновидностей неоязычества, чем официально зарегистрировано, – пояснил он. – В основном зарегистрированы общины национального характера – в Марий-Эл, Северной Осетии. А именно славянские и скандинавские общины очень редко имеют статус юрлица. Но если нет такого статуса, то с кем администрация колонии будет заключать договоры?»
Силантьев приводит в пример зарегистрированную в Якутии религию Аар Айыы. «Она там считается единым культом, хотя по факту это совокупность целительских организаций. И в принципе, если в Якутии попадет за решетку представитель этого культа, он может попросить себе общение с представителями общины. Но встречаются они только в Якутии. Как-то решить можно в случае осетинского, якутского, марийского язычества». «Но в других случаях это технически невозможно», – уверен Силантьев.
В отношении помощи заключенным «в полную силу работают личные горизонтальные связи», рассказал Нечкасов: «В текущей редакции Уголовно-исполнительного кодекса ФСИН имеет право заключать договоры о сотрудничестве только с централизованными религиозными организациями. Язычники чаще всего – это религиозные группы, иногда с бумагой-уведомлением о деятельности из Минюста на руках. Поэтому поддержка от общины проходит в формате передачи денег, вещей, книг и т.п. от физического лица (приятеля или родственника) в адрес заключенного». «Мы предложили убрать слово «централизованными» и дать разъяснение, что религиозная группа, зарегистрированная в установленным законом порядке, является таким же религиозным объединением, как и крупные централизованные религиозные организации», – пояснил собеседник «НГР».
Силантьев напомнил, что «неоязычники дичайшим образом разнообразны». «Большая их часть вообще ни к какой общине не относится. Они в целом эту идеологию исповедуют, но ни к какой организации себя не причисляют. Тогда возникает вопрос: если человек в этой организации не состоял, почему именно она хочет прийти к нему в тюрьму или в колонию? Они пишут: им надо пантеон в колонии. Сколько же надо вытесать из дерева богов, чтобы всех удовлетворить? Одному Перун нужен, другому Тенгри, третьи даже из «Вархаммера» (фэнтезийная настольная игра. – «НГР») богов заимствовали. При всем желании нет возможности обеспечить их объектами культового поклонения», – разъясняет эксперт.
Он указывает еще на один аспект проблемы: «Фашисты в широком понимании тяготеют к язычеству. Они исповедуют как раз запрещенные языческие убеждения. Например, староверы-инглинги – самая популярная неоязыческая секта. Запрещены в том числе течения, где поклоняются скандинавским и германским божествам. Например, «Мизантропическая дивизия», имеющая западное происхождение. Это группа в Москве и Екатеринбурге, «чистильщики». Они считали, что надо убивать не только мигрантов, но и тех, кого называли «биомусором»: бомжей, пьяных и т.д. Участники группы – тоже язычники, но с уклоном в вотанизм (культ скандинавского божества Вотана. – «НГР»). Естественно, никто им идола Вотана в колонии ставить не даст. И вообще им вряд ли дадут исповедовать эту идеологию в тюрьме».
Полный текст статьи см. в источнике
«Верующие в славянских, германских и иных языческих богов, безусловно, есть и среди отбывающих наказание, и среди персонала и служащих ФСИН, – говорится в тексте ФТР. – В отношении неоязычества ФСИН занимает позицию жесткой нетерпимости, видит в нем угрозу порядку и источник распространения «экстремизма» среди заключенных». «Одной из причин такого положения дел является политическая составляющая некоторых заключенных язычников, которые попали за решетку по ст. 282 УК РФ, чаще всего это националисты», – признают авторы обращения.
ФТР предлагает сотрудникам исправительных учреждений «пойти на контакт с осужденными, исповедующими культ, и НКО и религиозными группами самих язычников в обществе», а также «открыть доступ лидерам мнений, известным жрецам и волхвам к своим единоверцам» за решеткой. Активисты просят «оказать содействие в организации законных религиозных общин, молельных комнат или мест («красных углов»), доступе верующих к адекватной литературе в местах заключения и отбывания наказания».
На вопрос «НГР» о том, сколько заключенных в учреждениях ФСИН исповедуют политеизм, представитель Фонда традиционных религий Евгений Нечкасов заметил: «Следует понимать, что мы говорим о закрытой системе. Для этого надо проводить сплошные опросы и считать не только язычников, но и христиан, буддистов, мусульман, протестантов и других, чтобы вообще составить более адекватное представление о религиозном составе заключенных во всей системе». В этнических регионах, где сохранилась своя традиция (Северная Осетия, Тыва), по его предположениям, процент язычников-заключенных выше.
«Если говорить о русском неоязычестве, – сказал Нечкасов, – то это будет только субъективная оценка. Тема вообще не изучена, она не попадает в поле зрения самих язычников. Ну, осудили за репост, ну посидел в СИЗО месяц-два или год – и вышел по условному сроку или УДО. Как это аффектирует ритуальную практику, мировоззрение, отношение к богам, воспринимает ли верующий это как испытание или наказание? Одни вопросы».
Эксперт по религиозному экстремизму, профессор Московского государственного лингвистического университета Роман Силантьев заявил «НГР», что неоязычники в местах заключения не столь многочисленны, а те, кто туда попадает, в условиях изоляции быстро отказываются от своих убеждений.
«Когда язычники попадают за решетку как экстремисты и даже террористы, по линии скинхедов и фашистских организаций, они очень часто принимают ваххабизм, – рассказал Силантьев. – Самый яркий пример – Кирилл Присяжнюк, осужденный по делу банды «Неваград». Был он веганом и неоязычником, а в тюрьме стал ваххабитом. Вторую судимость уже как игиловец получил (ИГ, или «Исламское государство» – запрещенная в России террористическая организация. – «НГР»).
«По моим данным, языческая вера не выдерживает столкновения с тюремной реальностью. У многих людей, которые в это играли и понимают, что в тюрьме не до игр, происходит отрезвление. Язычников из тюрем выходит гораздо меньше, чем туда попадает. Не они там ведут миссионерскую деятельность, а в их отношении эту деятельность ведут», – заявил Силантьев. «Сколько я ни посещал колоний, сколько ни участвовал в конференциях по линии ФСИН – мне ни разу не рассказывали о наличии там практикующих язычников».
В свою очередь, Нечкасов рассказал, что при подготовке материала представителям фонда помогали единоверцы, работающие в системе ФСИН. «Они попросили об анонимности, опасаясь последствий, – пояснил он. – Можем сказать, что они знают ситуацию в столице. Регионы более закрыты. Чаще встречаются язычники гражданских специальностей, из персонала. Если говорить о конвоирах, надзирателях, силовых служащих, то здесь ситуация является частью общей темы «язычники в силовых структурах». Только в тюрьмах ситуация строже, заключенный не должен видеть в надзирателе «брата по вере», чтобы не было оснований для особого отношения». Однако Силантьев считает, что среди сотрудников системы исполнения наказаний языческие убеждения разделяют «десятые доли процента» служащих.
Издание «НГ-Религии» направило запрос в пресс-службу ФСИН. В ведомстве ответили, что не ведут статистику «численности подозреваемых, обвиняемых и осужденных, а также сотрудников ведомства, исповедующих неоязычество». В ответе пресс-службы напомнили, что «согласно части 4 статьи 14 УИК РФ к осужденным по их просьбе приглашаются священнослужители, принадлежащие к зарегистрированным в установленном порядке религиозным объединениям, по выбору осужденных». Закон также обеспечивает общение подследственных с представителями зарегистрированных духовных объединений. В письме из ФСИН, полученном «НГР», нет сведений о том, получили ли в ведомстве послание «Фонда традиционных религий» и что ответят неоязычникам на их просьбы.
В записке ФТР говорится, что у осужденных за экстремизм политеистические взгляды имеют вторичный характер. Тогда насколько необходимо обеспечивать им присутствие языческих наставников? «Если для так называемого узника совести многобожие – это просто фон, то он будет игнорировать такие собрания. Если же он более сознателен, то может заинтересоваться и развиваться в этом направлении, переместить ядро своих ценностей в сферу религии, духовности, скажем так», – отвечает на этот вопрос Нечкасов.
Силантьев убежден, что ФСИН не в состоянии удовлетворить просьбу неоязычников. «У нас запрещено больше разновидностей неоязычества, чем официально зарегистрировано, – пояснил он. – В основном зарегистрированы общины национального характера – в Марий-Эл, Северной Осетии. А именно славянские и скандинавские общины очень редко имеют статус юрлица. Но если нет такого статуса, то с кем администрация колонии будет заключать договоры?»
Силантьев приводит в пример зарегистрированную в Якутии религию Аар Айыы. «Она там считается единым культом, хотя по факту это совокупность целительских организаций. И в принципе, если в Якутии попадет за решетку представитель этого культа, он может попросить себе общение с представителями общины. Но встречаются они только в Якутии. Как-то решить можно в случае осетинского, якутского, марийского язычества». «Но в других случаях это технически невозможно», – уверен Силантьев.
В отношении помощи заключенным «в полную силу работают личные горизонтальные связи», рассказал Нечкасов: «В текущей редакции Уголовно-исполнительного кодекса ФСИН имеет право заключать договоры о сотрудничестве только с централизованными религиозными организациями. Язычники чаще всего – это религиозные группы, иногда с бумагой-уведомлением о деятельности из Минюста на руках. Поэтому поддержка от общины проходит в формате передачи денег, вещей, книг и т.п. от физического лица (приятеля или родственника) в адрес заключенного». «Мы предложили убрать слово «централизованными» и дать разъяснение, что религиозная группа, зарегистрированная в установленным законом порядке, является таким же религиозным объединением, как и крупные централизованные религиозные организации», – пояснил собеседник «НГР».
Силантьев напомнил, что «неоязычники дичайшим образом разнообразны». «Большая их часть вообще ни к какой общине не относится. Они в целом эту идеологию исповедуют, но ни к какой организации себя не причисляют. Тогда возникает вопрос: если человек в этой организации не состоял, почему именно она хочет прийти к нему в тюрьму или в колонию? Они пишут: им надо пантеон в колонии. Сколько же надо вытесать из дерева богов, чтобы всех удовлетворить? Одному Перун нужен, другому Тенгри, третьи даже из «Вархаммера» (фэнтезийная настольная игра. – «НГР») богов заимствовали. При всем желании нет возможности обеспечить их объектами культового поклонения», – разъясняет эксперт.
Он указывает еще на один аспект проблемы: «Фашисты в широком понимании тяготеют к язычеству. Они исповедуют как раз запрещенные языческие убеждения. Например, староверы-инглинги – самая популярная неоязыческая секта. Запрещены в том числе течения, где поклоняются скандинавским и германским божествам. Например, «Мизантропическая дивизия», имеющая западное происхождение. Это группа в Москве и Екатеринбурге, «чистильщики». Они считали, что надо убивать не только мигрантов, но и тех, кого называли «биомусором»: бомжей, пьяных и т.д. Участники группы – тоже язычники, но с уклоном в вотанизм (культ скандинавского божества Вотана. – «НГР»). Естественно, никто им идола Вотана в колонии ставить не даст. И вообще им вряд ли дадут исповедовать эту идеологию в тюрьме».
Полный текст статьи см. в источнике