Режиссер Владимир Хотиненко: У России есть мощный исторический и культурный фундамент

В настоящее время на «Мосфильме» Владимир Хотиненко по заказу телеканала «Россия» приступил к подготовительной работе над экранизацией романа Ф. М. Достоевского «Бесы». Желаем режиссеру удачи в работе. Ведь классика — наш общий национальный культурный фундамент.

— Владимир Иванович, творчество Достоевского, безусловно, очень актуально. Но одно дело снимать фильм о Достоевском, другое — брать для четырехсерийного фильма его антинигилистическое и антиреволюционное произведение «Бесы». Как вы сопрягаете этот роман с нашим временем?

— Я неоднократно говорил, что на сегодняшний день нет другого произведения, которое так бы буквально резонировало с современными событиями — просто нет в помине. Это даже несколько опасно, потому что может превратиться в этакую социальную историю, публицистическую. Ведь Достоевский и затевал «Бесов» именно в публицистическом жанре, а потом она у него уже выписалась немножко в другую историю. Но, несмотря на это, предыдущие экранизации «Бесов» были не самые удачные. Это с моей точки зрения. И не только с моей. Поэтому мы вместе с продюсерами российского канала раздумываем — как сделать эту историю не просто актуальной, но и интересной для зрителя? Ведь я столкнулся с таким фактом, что «Бесов» не все даже и читали. Сложился стереотип, что это тяжелое произведение. Мне кажется, в «Бесах» достаточно много есть очень смешных вещей, — читаешь и думаешь, что Достоевский намеренно писал, чтобы было смешно. Не хочется, чтобы фильм оставлял только тяжелое впечатление. Я не имею ввиду упрощение. Но смысловые согласования с современностью необходимы. Но и для того, может быть, чтобы прочитали книжку, сегодня нужно снять кино.

— Ранее вы неоднократно заявляли, что не будете экранизировать классику?

— Да, действительно, я часто говорил, что классические произведения экранизировать никогда не буду. А с «Бесами» я попал в своеобразный капкан. Когда мне предложили снять «Бесов», у меня было немного сомнений, браться ли? Хотя эти сомнения есть и сейчас, но другого рода: удастся ли поднять эту «штангу»? Возможно, это будет первый и единственный случай, когда я решился на экранизацию литературной классики. Кинопроизведение — это, в своем роде, перевод. Вы знаете, что у Шекспира существует много переводов, которые звучат совершенно по-разному. Так и я, строго говоря, занимаюсь переводом на киноязык произведения Достоевского «Бесы». Я стараюсь оставить язык, содержание, но кое-что все же меняю. Я приоткрою небольшую тайну — мы придумали некоторые вещи, которые, как мне кажется, позволят посмотреть более свежим взглядом на «Бесов». Мы переносим действие ближе к XX веку. Это уже реалии немножко другие — это телефон, электричество, автомобиль, просто другие реалии, нежели у Федора Михайловича. Сдвиг на 30 лет позволит посмотреть на это произведение несколько иным взглядом. Мне все-таки хочется, чтобы экранизация не превратилась в закрытое произведение, элитарное. Важно, чтобы фильм увидели и услышали достаточно много людей. Подчеркиваю — без упрощений, но с достойным переводом на киноязык.

— Не приходится ли переходить некоторые границы — чем-то жертвовать важным в идеях писателя ради современности?

— Честно говоря, я не чувствую, что чем-то приходится жертвовать. Как известно, в таких произведениях у каждого есть свой Ставрогин, свой Верховенский, и Варвара, и Шатов, и так далее. И мы сейчас ищем современного Ставрогина и современного Верховенского, в общем, современное звучание не только по смыслу, но и по стилю. Если киностиль — это искусство деталей, то мы движемся сейчас в этом направлении.

— Важно ли вам при подборе артистов то обстоятельство, чтобы они понимали и разделяли почвенное мировоззрение Достоевского?

— Важно, чтобы артист понимал, о чем идет речь, — мне даже важно, чтобы он не только знал Достоевского, но и любил его. Есть же, вы знаете, много людей, которые ненавидят Федора Михайловича, просто ненавидят. Это я узнал, когда еще снимал телефильм о Достоевском. Вот это тоже интересно: а почему? Потому что где-то обнаружил самого себя, вот в этом бездонье человеческой натуры, в этом мраке и свете — вдруг портрет! Я себя находил, да всякий найдет, потому что глубже, чем Федор Михайлович, никто туда не заглядывал — в человеческую душу. Я боюсь, он заглянул в нее до конца. Наверное, кто-то мог бы добиться каких-то результатов методом от противного. Мне же нужно, чтобы любили Достоевского.

— Недавно мы отметили 150-летие К. С. Станиславского, создавшего русскую актерскую школу, да, собственно, и узнаваемый и известный всеми в мире бренд «Русский театр». Можете ли вы сказать, что таковым является и наше кино?

— Сразу скажу, что буду высказывать только свою точку зрения. Я думаю, он, безусловно, есть, но это кино, как узнаваемый «русский бренд», в основном связано с предыдущим поколением. На Западе, конечно, наши сегодняшние имена знают мало, хотя практически на каждом фестивале кто-то чего-то у нас выигрывает. Нельзя сказать, что мы там на задворках, но почему-то ложная точка зрения культивируется. Да, специфическая кинопродукция, которую от нас берут — это тоже вопрос. Все-таки раньше спектр был значительно шире. Если в Венеции представляли «Дикую собаку Динго» и того же Тарковского, а «Оскар» брала «Москва слезам не верит», то можно сразу заметить широкий эстетический спектр. Сейчас спрос на «мракотень» какую-то. К сожалению, искусство все больше и больше уходит из кино, а «творчество» рыночное погружается в рыночные же условия продажи. Конечно, есть другое кино, даже если его не хотят замечать эксперты.

Я думаю, что уровень российской культуры и экономики искусственно занижается. Мы постоянно обнаруживаем себя в различных «рейтингах» на «-надцатых» местах, — куда-то нас все хотят заткнуть на уровень Венесуэлы или еще ниже. Все это чушь! Я бываю за границей, в разных местах, и всюду я вижу много русских, уж в Европе-то особенно много. Все это, между прочим, все же говорит и об уровне благосостояния. И это не сверхбогатые русские, а обычные люди. Да и там люди живут несколько не так, как свидетельствуют все те же рейтинги. Есть ведь опыт самой жизни, и он не совпадает с тем образом России, который отражают рейтинги. Да, Россия никогда не купалась в роскоши, да, у нас есть ужасные примеры нищеты и убожества, но все равно на сегодняшний день Россия находится не на каких-то там 137-х местах по уровню своего развития.

— А почему, как вы думаете, нас ставят на такие места в своих исследованиях и рейтингах?

— Это какое-то извечное такое желание показать Россию «бедной сиротой». Многие же занимались этим вопросом. Данилевский об этом писал — об особенном пути нашей цивилизации, которую не понимает Запад. Иван Ильин говорил, что в этом принижении отражается страх перед Россией. Сегодня, возможно, есть тут и издевка, насмешка над нашим прежним лозунгом «быть впереди планеты всей». А ведь мы богаче их — не только углеводородами, но и талантами. У нас ведь где-нибудь на куличках, в какой-нибудь Можге может появиться интересный фольклорный ансамбль, который потом возят по всей Европе. У России есть мощный исторический и культурный фундамент. И это — главное. В космос тоже невозможно полететь, не имея гениальных предшественников. Нас, русских людей, держит культура, правильная культура. Это не что-то модное или современное, а КУЛЬТУРА. Конечно, многое утрачено в последнее время, но, значит, надо формироваться и развиваться как-то по новому, опираясь на наши традиции. И в этом я глубоко убежден!

Беседовал Дмитрий Якунин