Приднестровье — пространство русской цивилизации

Мне довелось быть очевидцем тех событий. Весной 1992 года, мы, трое начинающих журналистов, вопреки предостережениям скептиков и материальным трудностям, отправились в самодеятельную приднестровскую командировку. Нам были ещё не известны все перипетии конфликта, но внутренним чутьём мы сознавали: на узкой полоске вдоль левого берега Днестра находятся НАШИ, и они ждут помощи с «Большой Земли». Великая страна, парализованная ядом гайдаровских реформ, тогда словно ослепла и перестала замечать страдания соотечественников на рваной кромке своих прежних границ. Но мы, неравнодушные граждане поверженной державы, продолжали чувствовать эту боль и жаждали действий. Приднестровье казалось символом сопротивления распаду, не сдавшейся русской территорией. Как раз в эти месяцы была очень популярной песня Жанны Бичевской, звучавшая в магнитофонных записях повсюду, в том числе и на блокпосту в Бендерах: «За нами осталась полоска земли...».

Наивно полагать, что провозглашение независимости Приднестровья находится в одном ряду с парадом суверенитетов 1991 года и порождено дурной бесконечностью сепаратизма: Молдавия отделяется от СССР, Приднестровье и Гагаузия — от Молдавии, посёлок Варница — от Приднестровья... И так ad infinitum... Напротив, борьба за независимость Приднестровья была сугубо антисепаратистской акцией, направленной на сохранение единства Русской цивилизации. Так, взятый в заложники моряк совершает отчаянный прыжок с уходящей в открытое море лодки заговорщиков, — не для того, чтобы уединиться на необитаемом острове, но чтобы вернуться на родной корабль.

Кто-то может сказать, что разлом Молдавской ССР на правобережную Молдову и левобережное Приднестровье произошёл внутри одного культурно-исторического поля. С одной стороны центром притяжения выступала православная Румыния, с другой — такая же православная (и даже менее набожная) Россия плюс в какой-то степени Украина. Но это поверхностный взгляд. Совершенно очевидно, что Румыния — самый размытый западным влиянием фрагмент Восточно-христианского мира, а Россия, напротив, уже полтысячи лет представляет его духовное ядро («core state» по Хантингтону), «растолочь» которое (А. Тойнби) на протяжении многих веков безуспешно пытается Запад. Потому приверженцы Западной цивилизации, как внешние, так и внутренние, с восторгом приветствовали всякий сепаратизм центробежный (даже такой дикий, как дудаевский) и слали проклятия сепаратизму центростремительному (будь то Нарва, Южная Осетия или Крым).

Конфликт в Приднестровье не был этническим конфликтом. Население днестровского левобережья состоит из трёх почти равных национальных общин — молдаване, украинцы и русские, не говоря ещё о множестве этнических меньшинств, чьи предки искали в Российской империи спасения от османского гнёта. Но весь этот пестрый многонациональный венок был неразрывно связан с Россией, Москвой, с русской культурой и традицией. О том, что они продолжают считать себя нашими соотечественниками, а Москву — центром своего политического мира, нам говорили многие люди, но самыми убедительными оказались старики-молдаване на центральной площади Григориополя, пережившие румынскую оккупацию в годы Великой Отечественной войны. Эти пожилые люди, поддерживаемые своими детьми и внуками, круглосуточным живым кольцом окружали российские БТРы, чтобы русские солдаты не ушли из Приднестровья, не оставили их на произвол кишинёвских властей.

И в этом главном вопросе конфликта многонациональное население Левобережья отличалось удивительным единодушием. Во время всесоюзного референдума 17 марта 1991 года 98,9% избирателей высказалось за сохранение в составе СССР. Полтора десятилетия спустя, 17 сентября 2006 года, 97% голосовавших высказалось за интеграцию с Россией. Левобережные молдаване так же, как их славянские соседи, дружно голосовали за наше единство; а когда штурмовики из Народного Фронта атаковали Бендеры и Дубоссары, молдаване, наряду с русскими и украинцами, шли добровольцами в бой, защищая свою молодую непризнанную республику.

Нет, не славяне и молдаване сошлись в схватке на берегах Днестра. Это встретились две тысячелетние идеологии, не раз разделявшие Европу на Запад и Восток. На одной чаше весов лежала Христианская заповедь человеческого братства, верность которой сохранила Русь, на другой — идея национальной сегрегации и культурного превосходства, вдохновлявшая народы Запада. Какого бы цвета знамёна ни поднимали защитники Приднестровья — красные, чёрно-злато-белые или красно-зелёные, — они отстаивали тысячелетний выбор русской, православной цивилизации.

Конечно, силы внутри самой Молдавии были слишком неравны, и, если бы не своевременное вмешательство российской армии, гражданская война, развязанная весной-летом 1992 года, могла закончиться трагически. Твёрдая воля русских воинов остудила пыл кишинёвских молодчиков. Кровопролитие, унёсшее около тысячи жизней, было остановлено за несколько дней. И вот уже ровно 20 лет на берегах Днестра стоит тишина.

Заметим — точно такой же результат принесло русское оружие в осаждённый Цхинвал. Тишина и мир воцаряются там, где русский солдат становится на сторону справедливости. Разительный контраст с действиями натовских «демократизаторов» в Косово, Ливии, Ираке! Памятник российским миротворцам, открытый 28 июля в городе Бендеры, стал достойным символом благодарности, проявленной народом Приднестровья. Абсолютно точно сказал о роли русских воинов президент Приднестровской Молдавской Республики Евгений Шевчук: за два десятилетия в регионе не было ни одной вспышки насилия, «в первую очередь, благодаря тому, что у нас есть сила, которая заставляет и понуждает стороны думать только о мире».

Сегодня двадцать лет приднестровской независимости — не просто исторический факт. Это живое обращение к русским, украинцам, молдаванам, другим народам Православной цивилизации. Это свидетельство того, что мы можем жить вместе, не предавая заповедей наших предков и не поклоняясь чужим кумирам. Это вера в то, что никакие политические силы не смогут нас разлучить и ассимилировать поодиночке.

Владимир Тимаков