Плащаница Вселенной Аркадия Пластова

31 января 2013 года исполнилось 120 лет со дня рождения Аркадия Александровича Пластова. В Москве на улице Верхняя Масловка, на доме, где в течение тридцати лет жил и работал мастер, была открыта мемориальная доска работы выдающегося современного скульптора, народного художника России, академика М. В. Переяславца. В залах галереи З. Церетели открыта выставка «Плащаница Вселенной».

Воспитанный традиционной русской культурой, А. Пластов — потомок священников и иконописцев — генетически нес в себе представления о богоустроенности мира, гармонии и красоте. Восторг подростка от живописи иконостаса, расписанного его дедом — Г. Г. Пластовым — поистине символически определил его судьбу: он дал себе в храме клятву «быть живописцем и никем более». «Живопись иконостаса я помню отлично, она вся в памяти. Дед был любителем густых, насыщенных до предела тонов. Он любил сопоставлять глубокие зеленовато-синие тона с кроваво-красными, перебивая их лимонно-изумрудными, фиолетовыми, оранжевыми; фоны были золотыми, почва под ногами — сиена жженая или тусклая розовато-серая. Все головы писались какой-то огненной сиеной, тени — зеленой землей. Носы, завитки волос, губы, глазницы, пальцы — все прочерчивалось огнистым суриком, и, когда, бывало, за вечерней солнце добиралось до иконостаса, невозможно было оторвать глаз от этого великолепия» (А. Пластов. Автобиография. Архив А. А. Пластова).

Будущий живописец получил редкое для художника фундаментальное православное образование, что определило не только его мировоззрение, но и, во многом, путь в искусстве. Годы спустя, с четвертого курса духовной семинарии Пластов был отпущен и благословлен ректором послужить народу как художник.

У Пластова были великолепные учителя — симбирский акварелист Д. И. Архангельский, И. И. Машков, Ф. Ф. Федоровский, Л. О. Пастернак, А. С. Степанов, С. М. Волнухин. Он учился в Строгановском училище, а затем в МУЖВиЗ, вобрав лучшие традиции национальной художественной школы. Пластов сознательно поступает на скульптурное отделение, чтобы изучить скульптуру «наравне с живописью, чтобы в дальнейшем уже иметь ясное понятие о форме». Художник считал своими учителями «третьяковских небожителей» — Серова, Васнецова, Ге, Репина, Сурикова, к которым всю жизнь свою он «обращался» за советом и помощью. Он учился у мастеров Возрождения, у «этих великих праведников, неутомимых работников, не замутивших свое светоносное искусство ни одной каплей пошлости или нудной ненужности». Он учился у импрессионистов, Ван Гога и Матисса, Сезанна, постигая конструктивность форм и смелость колористических решений.

Но помимо школы и традиции, для него, как для каждого значительного мастера, было важно творческое созерцание жизни, умение постигнуть ее глубину сквозь внешние, казалось бы, незначительные приметы, увидеть в явленном свидетельства неявленных истин.

«Выходя из школы лишь приблизительно мастером своего дела, — писал А. Пластов, — молодой художник только на работе с натуры может расти до предела, положенного ему природой. Непрестанное наблюдение, запись, накопление, тренируя наш глаз, ведут нас вернейшей тропой к постижению внутренней сущности и строя вещей, и к умению найти в жизни самое главное, самое организованное, типичное и нужное, то зерно бытия, без которого нет настоящего искусства, а лишь бездушный, зеркальный натурализм».

Основным жанром Аркадия Пластова была картина как некое устойчивое представление о мире, содержательная правда, философское постижение бытия, которую художник должен наполнить силами своего искусства. Крушение устоев жизни в России ХХ века и глобальный мировой кризис религиозного сознания, когда представления о добре и зле, как и о назначении искусства, в корне меняются, привели традиционную картину, как жанр, к состоянию упадка. В творчестве А. Пластова картина получает новое бытие.

Содержание картины в классическом искусстве, зачастую, было всем известно — это был миф, библейский сюжет, конкретная правда исторического события. «Новое в живописи, — считал великий Н. Пуссен, — заключается не в невиданном доселе сюжете, а в хорошей, своеобразной композиции, в силе выражения: таким способом обычную и старую тему можно сделать единственной в своем роде и новой».

«Простые» сюжеты пластовских полотен обретают свою неповторимую сущность именно благодаря выразительности пластических решений и совершенству письма. Познавая структуру формы в бесконечных этюдах и рисунках, он достигал безошибочного умения. Его творчество наполняется «вневременной» фактурой живописи, что так ценно для нас в картинах старых мастеров. Он идет от сиюминутного к вечному, делая содержание картины, как бы существующим изначально. Конкретные, жизненные сюжеты приобретают у него поистине метафорический смысл: «Праздник урожая», «Жатва», «Сенокос», «Весна», «Солнышко», «Смерть дерева», «Лето»...

Герои картин и портретов мастера — косцы и пахари, пастухи и трактористы, воины, крестьянские дети, безыскусные в своей подлинной прелести сельские женщины — сохранённый в искусстве архетип русского народа, многие века населявшего Россию, определявшего её историческую судьбу. В своём искусстве Аркадий Пластов сделал традиционные образы русской жизни неотъемлемой частью мировой художественной культуры.

История России ХХ века с ее трагедиями и триумфами отразилась в творчестве художника. Коллективизация, раскулачивание, война, Победа — стали темами его композиций. Особое место в творчестве мастера занимает Великая Отечественная Война. «...Шло что-то непомерно свирепое, невыразимое по жестокости, что трудно было даже толком осмыслить и понять даже при большом усилии мысли и сердца, и что неотвратимо надвигалось на всю эту тихую, прекрасную безгрешную, ни в чем не повинную жизнь, чтобы все это безвозвратно с лица земли смести без тени милосердия, вычеркнуть из жизни навек. Надо было сопротивляться, не помышляя ни о чем другом, надо было кричать во весь голос... Надо было облик этого чудовища показать во всем его вопиющем беспощадной мести обличье. Под влиянием примерно таких мыслей и чувств, общих тогда всем нам, русским, стали у меня зарождаться один за другим эскизы на данную тему», — писал мастер. Самой известной военной картине художника — «Фашист пролетел» — суждено было находиться в залах советского посольства в Тегеране во время встречи глав трех держав, где решался вопрос об открытии второго фронта. Это был вклад художника в Великую победу.

Особая тема в творчестве Пластова — портреты детей. Продолжая традиции великих мастеров прошлого — Тициана, Рубенса, Веласкеса, Я. Стена, художник писал их без слащавой сентиментальности и вычурной красивости, с тем же чувством бережного восторга и желанием разгадать по еще ангельским чертам предназначения и вехи их будущего... Сельские дети («как в поле цветы» — по слову Н. А. Некрасова) в их безыскусной наивности, искренности и естественности, воспитанные родившимися до революции бабушками, верящие в сказки, еще не знающие тяжкого плена телевизора и компьютера, становятся героями его картин и портретов...

На протяжении всей своей творческой жизни Аркадий Пластов обращался, как читатель, и как художник к великому наследию русской литературы XIX века. А. С. Пушкин, Н. В. Гоголь, А. П. Чехов, Л. Н. Толстой были для него не просто любимыми писателями, но духовными учителями, собеседниками... «Я через Чехова пытаюсь закрепить на бумаге без всякого вольного или невольного приспособленчества, открыто, по душам, как говорится, по совести, не лукавя, все то, что я видел, знал и любил с детства и вижу, знаю и люблю до сего времени. Для меня Чехов обаятелен и неисчерпаем, как сама жизнь, и я не в силах был противиться потребности воочию показать по мере сил своих ту абсолютную правду жизни, ту необыкновенную святую силу искренности, с какой Чехов искал эту правду всю жизнь, и в чем он так сходен с Пушкиным и Толстым».

«Все горькое горе деревенское хочу в них показать и без прикрас, и без усиления тоже, — писал художник о своих иллюстрациях к поэме Н. А. Некрасова «Мороз, Красный нос», — пусть это было давно, о чем писано у Некрасова, а я изображу, что видели мои глаза».
Чувства искренней приязни, взаимного восхищения и уважения связывали художника с его выдающимися современниками — М. В. Нестеровым, П. П. Кончаловским, М. С. Сарьяном, С. В. Герасимовым, И. Э. Грабарем, Н. М. Чернышевым.

«Спасибо Вам за ваше крепкое русское сердце, стойко борющееся за настоящее искусство, делающее честь великому народу, — писал А. Пластову М. С. Сарьян, — Все те качества, которыми обладает русский народ, чувствуется в каждом Вашем мазке. Продолжайте в том же духе, без всякой угодливости и желания понравиться кому-нибудь. Все, что вы делаете, прекрасно, очень интересно и своеобразно, это по — настоящему искусство, ибо идет от сердца...».

Традиции русской иконописи стали животворящим источником живописной системы художника, православная вера и образ жизни христианина помогли ему сохранить себя и осуществить свое предназначение художника в самые драматические моменты жизни. Восторг и благоговение перед величием созданного Богом определило его творческий метод — изображать мир в тех формах, в которых явил его нам Создатель.

«Я сегодня, когда встал после работы над последним этюдом и оглянулся вокруг на драгоценнейший бархат и парчу земли, на пылающее звонким золотом небо, на силуэты фиолетовых изб, на всю эту плащаницу вселенной, вышитую как бы перстами ангелов и серафимов, так опять, в который раз все с большей убежденностью подумал, что наши иконописцы только в этом пиршестве природы черпали всю нетленную, поистине небесную музыку своих созданий, и нам ничего не сделать, если не следовать этими единственными тропами к прекрасному».

Татьяна Пластова, искусствовед