Иаков Мних — одна из самых загадочных фигур в истории древнерусской словесности. О нем нам неизвестно практически ничего, кроме тех скудных сведений, которые можно извлечь из его собственных сочинений.
Среди ученых нет единого мнения ни по поводу того, когда жил этот человек, ни по поводу количества его произведений. Определенно Иакову Мниху принадлежит «Память и похвала князю русскому Владимиру», однако ее разные ученые относили и к XI, и к XII, и к XIII столетию. Всё-таки в последнее время приведено немало аргументов в пользу ранней даты — Иаков ещё явно не был знаком с летописными повествованиями о Владимире, его рассказ не зависит от летописи и заметно отличается от неё.
Иакову долгое время приписывали наставительное послание некоего Иакова Черноризца к князю Димитрию. Полагали, что Димитрий — киевский князь второй половины XI века Изяслав Ярославич, действительно носивший такое имя в крещении. Но позднее было убедительно доказано, что послание адресовано одному из тезоименных князей Северо-Восточной Руси XIV в., и автор его Иаков Черноризец — не жизнеописатель Владимира.
Попытки выстроить одному из первых писателей Руси «биографию» породили и другую догадку — будто речь идёт о монахе Иакове, которого в 1074 г., перед смертью, хотел оставить игуменом Киево-Печерской обители её настоятель преподобный Феодосий Печерский. Иаков был пришельцем в монастыре, и монахи не послушали совета умирающего Феодосия. Постриг Иаков принимал в монастыре на реке Альте, на месте гибели святого князя-мученика Бориса. А Иаков Мних, по собственным словам, до «Памяти и похвалы» написал житие святых Бориса и Глеба. Здесь есть почва для догадок — но лишь для догадок и весьма смутных. Иаков — не самое редкое имя в среде русского и вообще христианского монашества.
Что же известно об Иакове достоверно? Он действительно был монах — «мних», притом начитанный и образованный. О Владимире он «слышал», собирал сведения — то есть не видел и не знал его лично. Это, однако, вовсе не означает, что Иаков родился уже после смерти святого князя. Он мог быть малолетним во время его правления или просто жить где-то вдали от Киева. Если первое житие Бориса и Глеба действительно принадлежит Иакову, то он должен был родиться не позднее самого конца Х или первых лет XI века.
После усобицы между сыновьями Владимира, стоившей жизни Борису и Глебу, приведшей к власти сначала братоубийцу Святополка, а затем низложившего его Ярослава Мудрого, Иаков Мних уже в Киеве или в его округе. Можно предположить, что он был довольно близок к княжескому двору — недаром взялся за княжеские жизнеописания. К тому же только там он мог собрать сведения, использованные в «Памяти и похвале». Скорее всего, Иаков был среди тех русских священнослужителей, которых привлекал и выдвигал князь Ярослав Мудрый. Идеи, звучащие в «Памяти и похвале» — те же, что и в «Слове о Законе и Благодати» митрополита Илариона. Иаков утверждает право новокрещеной Руси на равное место в христианском мире и прославляет память её крестителей.
По утверждению самого Иакова, первым его произведением являлось житие «святых славных мучеников Бориса и Глеба». Первое известное нам житие мучеников — анонимное «Сказание о Борисе и Глебе». В первоначальном своём виде оно создано вскоре после их гибели, около 1020 года. Автор «Сказания» надеялся, что с битвой на Альте 1019 г., в которой Ярослав разгромил Святополка Окаянного, усобицы на Руси «перестали». К несчастью, он оказался неправ, и уже спустя два года распри возобновились — однако это обеспечивает нас датой создания «Сказания». Нет ничего невероятного в том, что автором именно этого сочинения и был Иаков Мних.
Сразу после разгрома Святополка Ярослав отыскал останки Бориса и Глеба. По Руси расходилась молва о чудесах, совершавшихся над мощами. Великий князь приложил немало усилий к установлению почитания погибших братьев. И всё же культ этот был необычен, а греческое высшее духовенство ещё и спустя несколько десятков лет относилось к нему с сомнением. Борис и Глеб погибли не от гонений язычников, а от рук собственного брата — крещёного, но действовавшего по логике языческой кровной распри. Борис и Глеб в распре участвовать не желали — и предпочли смерть отступничеству от христианского нравственного идеала. Осознание этого как подлинно христианского мученичества, как новой грани святости, было покаянием Руси и Рюрикова рода за пролитую в усобице кровь. Именно этому осознанию и было призвано помочь «Сказание о Борисе и Глебе», обосновывавшее и утверждавшее истинную святость мучеников.
При написании «Сказания» Иаков использовал созданную несколько ранее летописную повесть «Об убиении Бориса», которая, в свою очередь, увенчивала собой пространное сказание о первых князьях и крестителях Руси. Сказание это дошло до нас только как источник первых русских летописцев, в составе их трудов. Не исключено, что и в его создании Иаков принял какое-то участие. Во всяком случае, к написанию «Памяти и похвалы» он приступил уже вполне опытным историком и умело соединил в нём прославление святости князя Владимира с описанием его деяний, исторических фактов его правления. «Память и похвала» в итоге оказалась не только одним из первых русских житий, но и одним из первых исторических сочинений.
Иаков, как уже сказано, собирал о Владимире устные сведения «от многих». Пользовался Иаков также упомянутым древнейшим летописным сказанием. Писал он явно по заказу великого князя, отношения которого с отцом были непросты. Ярослав, сын взятой с боем полоцкой княжны Рогнеды, поднявший мятеж против отца перед его смертью, не требовал умолчаний о языческой поре жизни Владимира. Но князь-просветитель почитал того, кто положил просвещению начало, кто принял страну языческой, а оставил сыну в наследство молодую христианскую державу. Так рождался новый взгляд на правление Владимира, который и излагает Иаков Мних.
Итоговая оценка деятельности крестителя Руси содержится в последних строках «Похвалы»-жития: «Крестился Владимир в десятое лето по убиении брата своего Ярополка. Каялся и плакался блаженный князь Владимир обо всем том, что сотворил в поганстве, не зная Бога. Познав же Бога Истинного, Творца небес и земли, покаялся во всем и отверг дьявола, и бесов, и всю службу его, и послужил Богу добрыми делами своими и милостыней. Успел с миром месяца июля в 15 день, в лето 6523 о Христе Иисусе Господе нашем, Ему же слава и держава со Отцом». Сколь бы неравнозначны не были два периода жизни великого князя, его крещение определяет и посмертную судьбу: «Ведь праведных души в руке Божьей, и воздаяние им от Бога, и строение им от Вышнего; того ради примут венец красоты от руки Господа».
В то же время крещение Владимира предстает как плод длительных, задолго вынашиваемых раздумий. Иаков ставит его в прямую связь с прежним крещением княгини Ольги, прославляя и ее рядом с внуком, как первую созидательницу русского христианства и русской святости. Притом крещение Владимира — и плод милосердия Бога, который «провидя доброту его, призрел с небес милостью своею и щедротами». Основная мысль труда Иакова — обоснование святости Ольги и Владимира. Владимир сравнивается с римским «царем» Константином. Сопоставление Владимира с первым императором-христианином было ключевым обоснованием канонизации князя-отца в ближнем кругу Ярослава. Но, не ограничиваясь этим, он смело уподобляет Владимира и ветхозаветным праведным царям — Езекии, Иосии и самому пророку Давиду.
Иаков прославляет чудо нетленности мощей Ольги, чьи мощи почивали в церкви Богородицы Десятинной и уже привлекали паломников, причем, по словам Иакова, «оконце гробовое» открывалось лишь «верным». Но над останками Владимира никаких чудес не происходило. Иаков, однако, находит ответ: «Не дивимся, возлюбленные, что чудес не творит по смерти: многие ведь святые праведники не сотворили чудес, а святы. Ведь говорит о том где-то Иоанн Златоуст: «По чему познаем и разумеем святого человека, от чудес или от дел?» И говорит: «От дел познать, а не от чудес». Много ведь и волхвы чудес сотворили бесовским мечтанием; были и святые апостолы, были и ложные апостолы, были святые пророки, были и лжепророки, слуги дьявола; иное чудо — и сам сатана преображается в ангела светлого. Но по делам разумеем святого, как и апостол рек: «Плоды духовные — любовь, терпение, благоверие, благость, кротость и воздержание; на таковых нет закона». Блаженный же князь Владимир всем сердцем и всей душою Бога возлюбил, и заповеди его взыскал и сохранил».
Иаков, без сомнения, справился с задачей, которую поставил перед собой — обосновать святость Ольги и Владимира. Но тогда, когда еще жили многие современники событий, убедили они с Иларионом далеко не всех. К тому же и греческое духовенство не торопилось поощрять почитание местных святых. Все великое лучше видится на расстоянии. Следы ожесточенных споров вокруг фигуры Владимира очевидны из самого текста «Памяти» Иакова. Только два века спустя Русская Церковь прославит святого равноапостольного князя. А «Память и похвала» войдёт в историю как древнейшее житие Владимира, став основой и образцом для всех последующих.
Сергей Алексеев, историк
Первые русские писатели: Иаков Мних
Первые русские писатели: Иаков Мних