«Панк-молебен» — болезнь или симптом?

8 августа состоялось последнее, перед вынесением приговора, заседание суда по так называемому «делу Pussy Riot». Как и прошлые заседания, этот юридический этап был насыщен эмоциями и крайне интересными замечаниями. В соответствии с законодательством, подсудимым было предоставлено последнее слово, которое они использовали максимально. Окончательный вердикт суда, после изучения всех обстоятельств дела, будет вынесен 17 августа. Впрочем, ситуация с Pussy Riot не может быть охвачена в полной мере приговором или оправданием, независимо от того, к какому решению придёт суд. Проблема в том, что «пуськи» представляют собой лишь симптом болезни. Который можно игнорировать или устранить, но это окажет достаточно опосредованное влияние на саму болезнь.

И сторона обвинения, и сторона защиты испытывали определённые трудности с незыблемостью формулировок. Надо признать, что у защиты задача выглядела явно сложнее, обвиняемые и их адвокаты очевидно не смогли выработать согласованную версию — что же, по их мнению, представляло собой действие в Храме Христа Спасителя и ради чего оно затевалось. Практически любое поясняющее высказывание подсудимых и защиты по поводу содеянного порождало намного больше вопросов, нежели ответов.

Заявления состояли сугубо из взаимоисключающих параграфов. Адвокаты Pussy Riot требовали оправдать Марию Алехину, Надежду Толоконникову и Екатерину Самуцевич, настаивая, что их действия нужно расценивать как «оскорбление религиозных чувств граждан либо осквернение почитаемых ими предметов», то есть административное правонарушение. Поскольку «богохульство» отсутствует в Уголовном кодексе.

Однако обвинения выдвинуты всё же по статье «хулиганство». И если адвокат строит защиту на богохульстве и кощунстве, точнее на их отсутствии в УК, то почему подсудимые отчаянно апеллируют именно к христианскому всепрощению, убеждая суд в том, что, исходя из притчи о Христе и Марии Магдалине, необходимо избавить их от «мирских» обвинений в хулиганстве? По каким же критериям всё-таки удобнее им судиться?

Защита утверждала, что подсудимые — суть эталон христианской веры, воспитанные в благочестии, помогающие храмам и приходам. Вот только непонятно, как это согласуется с утверждениями подсудимой Алехиной, которая настаивает на том, что трио использовало амвон в качестве сцены только потому, что не знало церковных правил, которые были лично ею усвоены лишь в заключении.

Наверное, такому повышению образования следовало бы порадоваться, если бы не печальные условия, в которых оно состоялось. Панки подкрепляют своё реноме истинных православных также тем, что «молебен» проходил не во время богослужения и не в церковный праздник. Однако стоит заметить, что во время богослужения, особенно в церковный праздник, в храмах обычно собирается большое количество людей. При этом достаточно физически крепких для того, чтобы своими силами, по велению, так сказать, души, ещё до его кульминации прервать «молебен» любых не в меру ретивых гражданских активистов, пожелавших использовать амвон в качестве трибуны для решения своих совершенно не связанных с Церковью задач при помощи совсем не христианской лексики. Так что аргументы о выборе времени и даты «молебна» следует признать не очень убедительными с точки зрения заботы о верующих. Скорее тут усматриваются остатки инстинкта самосохранения.

Неведомо по какой причине обвиняемые полагают, что никого не оскорбили, так как не произносили оскорблений непосредственно в адрес верующих, церкви и Бога, не проявляли никакой агрессии по отношению к зрителям, а только «желали изменить политическую ситуацию к лучшему». Целью выступления было «привлечение внимания» российского духовенства и лично Патриарха, потому что «пусси»-де, «как представители своего поколения, в недоумении от его действий и хотят диалога».

Что тут сказать. Цель была, безусловно, достигнута. Даже с избытком. Однако для привлечения внимания любого человека достаточно к нему просто обратиться методами, исторически неконфликтными. А если «привлечение внимания» производится путём вторжения в места, которые облечены особым смыслом, после чего в этом пространстве начинаются совершенно непочтительные к окружению пляски с ругательствами, то это воспринимается несколько иначе. Во всяком случае — не как приглашение к «диалогу». Не говоря уже о том, что действия самих панков вызвали весьма сильное чувство, которое только изрядно смягчив можно назвать «недоумением», у всех без исключения поколений.

Надо понимать, что взяв на вооружение логику Pussy Riot, любой желающий вправе швырнуть в них при случае мусорное ведро. С целью привлечения внимания, обозвав данное действие благочестивым панк-молебном. Ну а как же? Ведь никаких оскорблений в адрес собеседников при этом не произносится, а желание диалога непреодолимо... Тем более — о чём и с кем должен бы был вести диалог Патриарх? Pussy Riot полагают свой арест частью репрессивных мер по снижению политической активности граждан. То есть, диалог с Церковью и Патриархом предполагался о политике. Но когда такие вещи входили в задачи Церкви и в чём мог бы состоять предмет беседы?

Диалог мог бы быть, учитывая поведение Pussy, исключительно душеспасительный, диалог пастыря с невероятно заблудшей душой. Такая беседа была бы действительно востребована. Вот только сомнительно, что граждане, устраивающие групповые оргии на последних месяцах беременности в Зоологическом музее, размещающие замороженные полуфабрикаты в различных полостях собственного тела и хронически страдающие приступами именно такого рода «политической активности», окажутся благодарными слушателями. Хотя надежда, безусловно, есть, пока жив человек.

Случались на суде и вовсе странные открытия. Как заявила Надежда Толоконникова: «Мы благодарны всем, кто выступает за нас на воле! Все больше людей верят нам и в нас и считают, что нам место на свободе, а не за решеткой. И за нас молятся! Нет такой социальной группы — православные верующие, как представляет обвинение». Другими словами — православных верующих, оказывается, в России нет. И потому пляски в храме никого как бы и не оскорбили, за отсутствием социальной группы, для которой таковые действия полагаются неприемлемыми. Зато есть неисчислимые отряды неких людей, сострадающих Pussy Riot.

«Нам от одного российского воздуха больно», — сказала Толоконникова в суде. И в самом деле, поддержка от людей, к российскому воздуху непричастных, как бы не меньше симпатий, выражаемых в сторону Pussy представителями отечественного так называемого «креативного класса».

Обеспокоен германский бундестаг. «Панк-молебен» в Храме Христа Спасителя не ставил целью оскорбление чувств верующих, считают депутаты. Забывая о том, что цели он, может быть, и не ставил. Однако оскорбил. А судят, как известно, за содеянное. Кроме того, по мнению бундестага, «как и любая художественная акция, «молебен» попадает под действие статьи 10 европейской Конвенции о защите прав человека (свобода выражения мнения)». Правда, что в этой акции «художественного» — опять-таки, не уточнялось. К призывам освободить арестованных девушек присоединилась вдова Джона Леннона Йоко Оно. «Мистер Путин, вы мудрый человек, — написала Оно. — Вам ни к чему воевать с музыкантами и их друзьями».

Отдала дань Pussy Riot и Мадонна. Впрочем, это не более чем элемент рекламы концертного тура — провоцировать принимающую страну. Во Франции Мадонна использовала оскорбления по отношению к Марин Ле Пен, а в Киеве озаботилась состоянием демократии при президенте Януковиче. Существует примечательный нюанс — зарубежные фанаты Pussy склонны видеть в их деяниях «художественный акт». Сами же подсудимые настаивают на политическом смысле. Вместе получается любопытная синергия: когда внешние обозреватели усматривают «репрессии против свободной мысли», а внутренние комментаторы уверяют, что безвестные панки — суть мэйнстрим гражданского общества, что в свою очередь свидетельствует о слабости и даже страхе российской власти «перед своим народом». Итоговая пропагандистская комбинация выглядит весьма удобной для педалирования привычных уже тезисов о «нелегитимности», «диктате», «оторванности от народа» и т. д.

С точки зрения христианских законов, «блудниц», как себя называют участницы Pussy Riot, следует простить. С точки зрения же законов мирских... В нашем обществе стабильность всегда обеспечивалась авторитетом. Авторитетом старших, власти, Церкви, закона — всегда сохранялась система моральных критериев. Оправдательный приговор фактически будет означать одно — любые авторитеты нашего государства сведены к нулю. Авторитет власти в настоящее время усиленно расшатывается. Моральные устои, верность, патриотизм, честь и достоинство — подвергаются насильственным метаморфозам. Отныне любой деятельный гражданин может прыгать на амвоне, жарить сосиски на Вечном огне, как это уже имело место на соседней Украине, одним словом, развлекаться в меру своей фантазии. Главное — назвать это «художественной акцией» и приурочить оное к неким политическим событиям.

Уничтожение авторитета Церкви выглядит лишь звеном в длинной цепи событий, ведущей к полному краху системы ценностей нашей цивилизации. Не будет удивительным, если окажется, что состав Pussy Riot действительно не понимает, что они сотворили. Но именно это и страшно — значит кризис духовных ценностей, кризис уважения и авторитета дошёл до такой стадии, что самые очевидные на уровне базовой морали вещи не защищены от превращения в ресурс для чьей-либо «самореализации».

Оставлять безнаказанным поступки Pussy Riot нельзя. Но необходимо понимать, что три не самых умных девушки в Храме Христа Спасителя — это «только выводы из всего, что предшествовало».

Александр Вишняков