На протяжении всех постсоветских десятилетий в российском обществе не прекращается дискуссия о «государственной идеологии». Одна сторона этой дискуссии говорит о необходимости государственной идеологии. Другая сторона указывает на соответствующую статью в Конституции России, которая прямо налагает запрет на государственную идеологию.
На наш взгляд, данная дискуссия непродуктивна в принципе.
По сути, каждая из ее сторон выражает определенную правду. Те, кто говорят о необходимости «государственной идеологии», совершенно справедливо отмечают то обстоятельство, что устойчивое и поступательное развитие общества и государства невозможны, если в обществе отсутствуют объединяющие начала идейного и ценностного плана. Те же, кто отрицают необходимость «государственной идеологии», совершенно правы в том, что придание какой-либо идеологии общеобязательного (государственного) статуса существенно суживает интеллектуальный горизонт общества и государства, блокирует творческую самореализацию граждан.
Вместе с тем, следует категорически отвергнуть неправду, которую содержат в себе обе представленные позиции.
Сторонники введения «государственной идеологии» как будто намеренно забывают, что помимо идеологии, существуют другие формы общественного сознания. Такие, например, как наука, философия и религия. Забывают они и том, что идеология, как и повседневное сознание, являются вторичными, производными формами, не выполняющими ни познавательных, ни прогностических функций. В отличии от базовых форм общественного сознания: религии, философии и науки.
Отметим, что политики часто ссылаются на здравый смысл и моральные ценности как основание собственных суждений и действий. Действительно, здравый смысл и моральные ценности соразмерны повседневному опыту отдельных людей и общества в целом. Однако сам по себе повседневный опыт (как индивидуальный, так и социальный) ограничен и фрагментарен, он не может поэтому быть фундаментом для решения сложных вопросов общественного бытия и общественного развития. Религия, философия, наука представляют собой совокупность стратегий преодоления повседневности, приоткрытия завесы тайны, которая сокрыта в самом существе бытия. Сама по себе повседневность, вырванная из метафизического контекста, переживается человеком как абсурд, как бессмыслица и пустота. Повседневность несамодостаточна, повседневное знание, так называемый здравый смысл, складывается из знаний, рецептов, мудрости, добытых отнюдь не в повседневном опыте. Подобно тому, в неповседневном религиозном опыте коренится моральный энтузиазм, без которого любое общество «выдыхается», лишается иммунитета и защиты от разного рода моральных язв и коррупции.
Поэтому поиски объединяющих общество интеллектуальных и ценностных начал следует искать на большей глубине, нежели идеология или повседневное сознание.
Противники же «государственной идеологии» склонны отождествлять конституционный запрет на таковую с утверждением принципа «мировоззренческого нейтралитета» государства. Однако, во-первых, принцип «мировоззренческого нейтралитета» сам по себе является сильным идеологическим постулатом и, таким образом, должен подпадать под действие соответствующей статьи Конституции. Во-вторых, и это на самом деле главное, принцип «мировоззренческого нейтралитета» государства выступает в современных условиях чрезвычайно опасным для государства и общества постулатом, принятие которого к руководству может вести к самым негативным последствиям.
Что имеется ввиду?
В современном мире философская по своей сути проблематика прямо вторгается в поле политики и права. Новейшие общественные и политические проблемы возникают на стыке традиционных этических норм, открываемых технологических возможностей и законодательства.
Какие последствия для человеческой природы, для свободы и достоинства человека могут иметь успехи в биомедицинских технологиях?
Могут ли информационно-коммуникативные сети превратиться из "инструмента свободы" и общения в средство манипуляции и атомизации?
Станет ли технотронная эра пространством свободы и развития личности или нас ожидают в будущем новые версии тоталитаризма? –
Все эти вопросы имеют отчётливо философский характер.
Ведущие сюжетные линии нашего времени: глобализация и формирование планетарного политического пространства, трансформация представительной демократии в "медиа-демократию", открытие и освоение мирового информационного пространства, развитие информационных и основанных на них социальных технологий, создание техник трансформации человеческой природы и "предписанных" природой и культурой статусов, - с новой остротой ставят перед человечеством именно философские вопросы: о смысле и законах бытия, о человеческом в человеке, о добре и зле, о свободе и необходимости.
Современность решительно обнажает философские проблемы, перемещает их из академических кабинетов и университетских аудиторий в публичное пространство.
Таким образом, сегодня государство и общество попросту не могут не решать философские проблемы: они неотступно входят в повестку дня.
Однако проблема не в том, что государство и общество сегодня не могут не решать философские проблемы. Проблема в том, что "мировоззренчески нейтральное" государство в принципе неспособно их решать, а общество, управляемое «мировоззренчески нейтральным» государством, оказывается лишенным основного инструмента развития, которым было и остается именно государство.
«Мировоззренчески нейтральное» государство оказывается неэффективным перед лицом новейших вызовов, связанных с глобализацией и формированием техносферы. В новых условиях последовательно реализующее принцип "мировоззренческого нейтралитета" государство по факту превращается в имперсональную "машину" по производству философских "ответов" (в форме управленческих решений, прежде всего, в форме нормативно-правовых актов), формулируемых не в соответствии с так или иначе понимаемой истиной, а в соответствии с теми или иными интересами. Результатом работы такой имперсональной машины становится нормативно-правовая система, содержащая в себе неразрешимые логические и ценностные противоречия, тем самым - фиксирующая общество и его базовые институты в состоянии ценностного релятивизма и нигилизма. Этим, собственно, практически опровергается утверждение о "нейтральности" принципа "мировоззренческого нейтралитета", демонстрируется то обстоятельство, что принцип "ценностного нейтралитета" может выступать инструментом действия и маскировки для разрушительных сил, опасающихся публичной идентификации собственных этических и мировоззренческих оснований.
В самом деле, чем иным является мировоззренчески нейтральное государство, нежели чистой властной функцией? Смысловая и ценностная невменяемость этой функции, предписываемая принципом мировоззренческого нейтралитета, не есть ли тревожный сигнал, достаточный для отказа от этого принципа?
Итак, для движения вперед, нашему обществу нужно выйти за пределы ложной дилеммы: мировоззренческий нейтралитет - государственная идеология. Результатом исторического транзита, переживаемого нами на протяжении последних десятилетий, в сфере общественного сознания должно стать обретение общегражданской философии.
Именно в этой плоскости, должны быть поставлены и решены очень серьезные вопросы. Прежде всего: как в принципе возможна общегражданская философия в условиях конституционно-гарантированных свободы мнений и свободы совести? Если да, какие положения могут составить общегражданскую философию?
Надо сразу же зафиксировать: постановка вопроса об общегражданской философии не может и не должна быть посягательством на свободу суждений и свободу общественной дискуссии. Свобода и достоинство личности есть фундаментальный выбор новой России, выбор выстраданный и оправданный. Именно утверждение свободы и достоинства личности определяет все успехи и все трудности нашей новейшей истории.
Выбор свободы определяет основные характеристики современного общественного сознания России. К ним можно отнести:
Отсутствие «единственно верного» и «все объясняющего» учения. Крушение монополии материалистической философии было воспринято многими как крушении философии вообще, как знак ненужности мировоззрения как такового. Часть общества и элиты подвергла забвению, вытеснению из публичного пространства принципиальные вопросы бытия человека, общества, устройства мира. Предпринимается попытка взращивания поколений «чистых прагматиков», полностью «свободных» от «метафизической» и «этической» проблематики.
Абсолютный мировоззренческий плюрализм. Значительные сегменты российского общества живут в различных мировоззренческих контекстах (философских, религиозных, идеологических), руководствуются зачастую полярными представлениями о человеке, его ценности и предназначении, полярными этическими ценностями, противоположными оценками истории и исторических деятелей и т.д.
Широта спектра общественных умонастроений: от идеологического фанатизма до полного мировоззренческого индифферентизма.
Синкретизм, при котором некритически сочетаются разнородные представления и ценности.
Фактическая, но инерционная, монополия материалистических представлений в системе образования, в общественных науках, в экспертных оценках.
В целом представленную ситуацию можно обозначить как общественный мировоззренческий кризис, который оборачивается идейной беспредпосылочностью публичной сферы, необоснованностью общественных и политических практик, порою - чистым волюнтаризмом.
Вместе с тем, реализация долгосрочной стратегии развития страны, сохранение ее идентичности должно опираться на некую философию, иметь под собой определенные представления о человеке, обществе, мироздании, закономерностях бытия.
Определенная философия необходима и для формирования активной, и при этом ответственной, гражданской позиции.
Формирование и реализация стратегии развития страны в условиях мировоззренческого кризиса неизбежно сталкивается с целой серией соответствующих проблем для государства и общества.
Во-первых, это проблема обоснования долгосрочной политики в ситуации множественности глобальных рисков. В условиях мировоззренческого кризиса государство и общество лишены возможности быстро и однозначно оценивать те или иные явления, распознавать угрозы и обосновывать свою политику. Разноречивые экспертные оценки, расчеты и показатели, не имеющие под собой философского базиса, оказываются стратегически неэффективными, а также зачастую логически противоречивыми. Отсутствие четкого философского понимания человеческой природы и характера общественных закономерностей с необходимостью делает непоследовательной и противоречивой социальную, культурную, образовательную политику. Взятые вместе данные обстоятельства затрудняют достижение общественного согласия относительно стратегических целей развития, а также путей и методов их достижения.
Во-вторых, это проблема устойчивости цивилизационной идентичности страны в условиях глобализации и так называемого «конфликта цивилизаций». Отсутствие общепринятой, публичной концепции цивилизационной идентичности России, - в которой ее различные измерения (русское и российское, православное, европейско-христианское, евразийско-полиэтническое-полирелигиозное и универсальное) были бы логически-непротиворечиво увязаны, - делает страну и общество незащищенными перед иными цивилизационными проектами, претендующими на универсальность.
Наконец, указанные проблемы усугубляются острой конкуренцией интересов различных внутренних и внешних акторов, в ходе которой системы знания манипулятивно искажаются, а ценности становятся инструментом борьбы за власть и влияние.
В данной связи становится очевидным, что освобождение от ложной философии не избавило человека, общество и государство от философских проблем, которые на деле оказываются не столь уж и абстрактными. Это делает дискуссию об общегражданской философии российского общества неизбежной.
Волобуев Сергей Григорьевич, заместитель руководителя Экспертного центра ВРНС