Новые открытия русского севера

До конца в исторической науке ничего не осознается, всегда остается поле для дискуссии, проявляется зависимость от господствующей идеологии, важнейшим фактором является доступность и, главное, знание источниковедческой базы. У нас не только роль Севера, но, как мы видим, роль Запада и роль Востока еще не осмыслены, и с каждым новым витком истории даже апробированные научные знания либо пересматриваются, либо, в лучшем случае, дополняются.

Но Север здесь был всегда особой статьей, прав В. И. Белов, если иметь в виду Европейский Север, получивший название Русский. Кстати, почему именно «русский»? Ответ вроде бы простой — здесь до прихода славян жили некие коренные народы. Выходит, что, колонизировав довольно большие территории с местным населением, мы, мало того, что их себе присвоили, так еще и назвали своим именем? Тут же вспоминаются племя весь или загадочная «чудь белоглазая», она же «заволочская». Эти потомственные угро-финские рыбаки и охотники, действительно, прошли северные дебри, озера и реки в поисках хлеба насущного, хотя даже подсечного хлебопашества они не знали, и в них растворились. Как до них там же прошли лопари, по-нынешнему саами, в роли первобытных кочевников. Все они не оставили каких-либо приметных следов, кроме угро-финских топонимов и особенно — гидронимов, щедро разбросанных сегодня на карте Русского Севера. Не говорит ли это лишний раз о добропорядочных свойствах характера и благородных качествах души славян, селившихся здесь, начиная со средины первого тысячелетия от Рождества Христова?

Но примечательно и то, что все-таки основные водные артерии, такие как реки Сухона, Кубена и Двина, по своей этимологии имеют санскритские корни и легко расшифровываются: Сухона с ударением на первый слог совсем не Сухая река, как может показаться, а наоборот — «легкоодолимая» (после тяжелых волоков на других реках, по которым шло на северо-восток славянство, более чем пятисотверстный водный сухонский путь, действительно, представлял спокойное путешествие в верх по течению); река Кубена на санскрите значит «прекрасная», она и сегодня по-особому живописна в тихих берегах; многоводная Северная Двина, впадающая в Белое море, переводится как «двойная» или «двойня», потому что­ образуется от слияния легкоодолимой Сухоны и реки Юг у славного града Великий Устюг. Кто их так назвал и, главное, когда?

Да, Север еще таит в себе немало чудес, но основы его изучения, как мне кажется, основательно и всесторонне проработаны в нашей науке. К советским критериям оценок, сыгравшим свою роль в расширяющемся интересе и глубоком исследовании истории края, добавились «из-под спуда» новые знания и гипотезы, связанные с духовно-нравственными проблемами, с многообразием всего культурного слоя прошлого Русского Севера. Здесь хорошо и целеустремленно поработали все отечественные историки нескольких поколений, их десятки.

В общем и целом, в отечественной науке сформировалось мнение об уникальности Русского Севера в духовном развитии России, чему способствовала, прежде всего, своеобразная консервация здесь многих лучших социально-общественных и индивидуально-личностных качеств русского народа, разрушающих всевозможные стереотипы. Границы этой земли русского спасения и преображения были строго очерчены: с запада — карельские гранитные скалы, на востоке — отроги Уральских гор, с юга — район Заволжья и верхнего притока Волги Шексны, а на севере — побережье Белого моря. Дальше моря уже идти было некуда, хотя и здесь русские северяне заселили острова Соловецкого архипелага. Этот сдерживающий природный фактор понуждал активное и смелое население осуществить еще одну, вторую в своей истории и первую по значению, экспансию «встречь Солнцу», то есть к продвижению еще дальше на восток, в Сибирь.

Интересно проследить, бросить беглый взгляд на проблему значения Русского Севера в работах историков за последние порубежные десятилетия, когда на смену массовым изданиям (только книги историков Г. Бочарова и Г. Выголова, к примеру, издавались и не раз 100-тысячными тиражами, мы на них росли), пришли не менее интересные исследования, выходящие в мизерном количестве экземпляров и затерянные в книжных магазинах столичных и провинциальных центров. К сожалению, мало, кто о них наслышан.

Не забудем и то, что в геополитических раскладах, в тех поистине глобальных подвижках, которые испытывает современная Россия, то качнувшись в который раз на Запад, а то, как сегодня, обратившись к Востоку, север страны, берущийся по всей своей широте, благодаря которому во многом сохраняется экономическая независимость государства, наполняется более чем на половину его казна, пребывает в тени и забвении. Извечная отечественная параллель-антитеза Запад-Восток, так и не давшая России стимула к успешному поступательному развитию во всех сферах жизнедеятельности, рано или поздно сменится вектором Юг-Север, открывающим во всей своей глубине и широте традиционные возможности нашего народа, совершившего феноменальный во всех смыслах тысячелетний бросок в своей истории от Тмутаракани на Черном море до великой Лены-реки или до Русского Устья (так называется и ныне существующее поселение) на реке Индигирке.

И здесь Русский Север играл роль основы, хранивший людские ресурсы, духовные ценности и природные богатства. Эти два фактора — надежного тыла и природной кладовой — в какой-то мере прослеживаются вплоть до наших дней. Напомню о военном космодроме Плесецк, пока единственном в России, об авиабазе в Кипелово, самолеты которой охраняют государственную границу РФ вдоль Ледовитого океана, о военно-морской базе Северного Флота на Белом море... Все они составляют мощный северный ядерный щит России в соперничестве с США.

А что касается природных богатств, то большая их часть сегодня зарезервирована для будущих поколений. Это и разведанные месторождения алмазов в Вологодской и Архангельской областях (так называемая алмазоносная платформа «Илеза»), причем с камнями очень высокого качества, молодыми по происхождению, считающимися лучшими в мире. Это и прогноз на 650 миллионов тонн нефти в недрах Вологодчины, которые ищут геологи все последние годы. Это и запасы рассыпного золота по северным рекам. Наконец, это огромные площади спелого леса, вырубки и продажи которого вместе с металлом «Северстали» и минеральными удобрениями двух комбинатов Череповца составляют солидную долю сектора экономики всего Северо-Западного федерального округа.

До начала 90-х годов ХХ века о военно-стратегическом и промышленно-хозяйственном значении Русского Севера немало писалось. О духовном писали реже, с идеологической оглядкой, и только с выходом книг профессора Поморского университета, доктора философских наук Николая Теребихина этот интерес занял ведущее место. В своей обобщающей книге «Метафизика Севера» (2004) он предложил целостную концепцию философии культуры Русского Севера. Для Н. М. Теребихина, северянина и помора, ученика Бориса Викторовича Шергина, северная метафизика — это не предмет отвлеченного академического дискурса, но живое чувство и переживание личной причастности к тем неведомым, незримым тайнам сверхфизической, сверхприродной реальности, которая составляет загадку Севера, его притягательный и призывный «вызов» и «зов».

Методология исследования Русского Севера, разработанная Н. М. Теребихиным, использована в интереснейшей монографии архангельского искусствоведа А. Б. Пермиловской «Крестьянский дом в культуре Русского Севера (XIX — начало ХХ века) (2005). И здесь Север воспринимается автором не только в качестве географического понятия и не в одном материальном ракурсе, но и как место развития самобытной модификации русской культуры. Север сыграл выдающуюся роль в создании общерусских культурных символов. В его культуре сконцентрировались в семиотические образы вековые духовные, моральные и социокультурные искания русского народа. Север формировал людей великого мужества, выносливости и терпения, людей предприимчивых, «быстродумных», государственников по духу своему и складу мышления. Специфика жизни человека в условиях Севера формировала особый тип мышления и менталитета, опорой которому было православие. Посредством культурной традиции он передается из поколения в поколение.

Блестящим научным открытием стала теория о вторичной архаике Русского Севера как носительнице своеобразного генофонда русской культуры в целом крупнейшего русского фольклориста К. В. Чистова. Вторичность здесь нужно понимать не как второразрядность, провинциальность, а как второе рождение русской культуры, сохранившей и творчески переработавшей в качестве наследия культуру Киевской Руси. Север после разгрома ордами Батыя Киева и Владимиро-Суздальской Руси буквально спас общерусскую культурную традицию, и не только ее востребовал, но и вторично ее внедрил в культурное сознание русского народа.

К примеру, великое «Слово о полку Игореве» 200 лет не прослеживается ни в каких древнерусских источниках, не упоминается нигде, о нем словно бы все забыли, и только в «Задонщине» (самый конец XIV — начало XV века) оно служит образцом для неизвестного нам автора и щедро им цитируется. Здесь весьма символично, что древнейший из дошедших до нас списков «Задонщины» происходит из Кирилло-Белозерского монастыря, а единственный экземпляр «Слова» был найден в Спасском монастыре Ярославля, усыпальнице ярославских князей, вотчины которых со времен Ивана Калиты соседствовали на белозерских землях с московскими. И уж совсем определенно о месте создания выдающегося письменного памятника о Куликовской битве, автор которого вдохновляется великим «Словом», говорит одна маленькая, но важнейшая территориальная деталь ­— неоднократное сравнение русских полков с белозерскими ястребами, которые до сих пор продолжают кружить в небе над древним Кирилловым.

Для Севера принципиально важным явился идеал прекрасного, возвышенного, почерпнутый из древнекиевского искусства. Этот идеал (всё обыденное прекрасно!) — своеобразный эстетический постулат, который был творчески переработан и положен в основу второго рождения отечественного искусства и литературы. С тех пор вот уже 600 лет этот идеал оплодотворяет поиски лучших русских художников и писателей.

Теория К. В. Чистова является самой продуктивной в социокультурном плане концепцией русской культуры, когда отдаленные друг от друга на полтысячелетия произведения, такие, к примеру, как стенописи Дионисия Московского в Ферапонтово и романы и повести нашего современника Василия Белова являют для нас нечто общее, единое, близкое, хотя и выраженное различными художественными средствами. В той же степени становится понятным и постоянное сопротивление русской культуры разного рода модернистским течениям, для которых характерно отсутствие, прежде всего, идеала прекрасного, как национального критерия художественной красоты.

Еще одним выдающимся трудом стала монография группы ученых академического Института этнографии и этнологии «Русский Север. Этническая история и народная культура XII-ХХ века» (2001). Исследование охватывает все сферы жизни северян за восемь веков. Почти 20 лет собирался в многочисленных полевых экспедициях материал для этой книги. В ней рассказано, показано и проанализировано социальное и бытовое, эстетическое и повседневное, природное и духовное существование северного населения, многообразие в нем различных этнических групп, которые и до сегодняшнего дня сохраняют свою специфику.

Как развитие этого исследования явилась монография И. А. Морозова и И. С. Слепцовой «Круг игры. Праздник и игра в жизни северорусского крестьянина (XIX-ХХ вв.)» (2004). Описано более 800 (!) игр, обрядов, хороводов празднично-игрового комплекса северных, в основном, вологодских жителей. Такое многообразие убедительно свидетельствует о здоровой, крепкой, надежной бытовой и душевной жизни северян в прошлом.

И наконец, нельзя не сказать о трехтомнике «Археология северно-русской деревни X-XIII веков» (2008-2009), который создан учеными Института археологии РАН под руководством Н. А. Макарова на анализе находок археологической экспедиции в местечке Минино в Кубеноозерье, что рядом с Белозерьем, в течение десяти летних сезонов. Выявлен, в частности, мощный демографический и экономический подъем сельских волостей Северной Руси, начиная с Х века, их высокий уровень жизни. Однозначно, как и по результатам предыдущих 20-летних раскопок Н. А. Макарова в Белозерье, доказано, что население Русского Севера с древнейших времен было русским (славянским), православным с Х-XI вв., владевшим навыками земледелия, тонкого ремесла (в деревне Минино найдена уникальная ювелирная мастерская), имевшим торговые связи с большим географическим ареалом.

Читая только эти издания, можно сделать вывод, что изучение Русского Севера вступило в новую исследовательскую фазу, характеризующуюся комплексным научным подходом. Этнологи, к примеру, изучают северные артефакты совместно с искусствоведами, архитекторами, филологами. Археологи, в свою очередь, занимаются раскопками вместе с палеоботаниками, пелеозоологами, почвоведами. Всё это позволяет делать более качественный научный анализ на основе новых методологических подходов, которые учитывают северную специфику и опираются, в свою очередь, на конкретный исторический материал.

Повернем ли мы свой государственный вектор развития на самобытный Север, еще неизвестно, но интерес к этому обширному краю с каждым годом углубляется, чему примером служат эти и подобные им замечательные исследования отечественных ученых.

Вадим Дементьев