Нина Казимова — «королева акватинты»

Гармония литературного и иллюстративного содержания создает полноценную книгу. Именно таково творчество Нины Ивановны Казимовой. Оно тесно связано с искусством книги, с той его частью, что восходит к первым, рукотворным, средневековым фолиантам.

Она — автор шести малотиражных книг (три из которых цельногравированные, а две — рукописные). Представьте себе кропотливо выведенные гравированные буковки, опоясанные филигранным орнаментом, образующие целую книгу... Красиво!

Нина Казимова родилась 5 декабря 1952 года в Ленинграде. Окончила архитектурный факультет Ленинградского инженерно-строительного института. В 1985 году начала изучать технику офорта в мастерской Германа Пахаревского. Основные жанры её творчества — экслибрис, авторская книга, станковая и малоформатная графика. Своё творчество художница начала с создания народных, фольклорных картинок — лубков. Лубочные картинки, по мнению художника, традиционного относятся к искусству, связанному с Москвой: «А мне хотелось попробовать сделать петербургский лубок, где главным героем был бы Петр I». И она попробовала, выработав свой собственный стиль.

Всё творчество Нины Казимовой глубоко национально. Художнику присущ легко узнаваемый почерк, который сформировался на основе синтеза трёх начал: графического (идущего от петровской гравюры, русского лубка — и до графики объединения «Мир искусства»); декоративно-прикладного (от орнамента, гобелена, золотого шитья и кружевного узора); архитектурного (от архитектурной графики и архитектурных форм различных исторических эпох).

Нина Казимова исполнила более 450 офортов, из них более 230 экслибрисов. Она — участница более трёхсот национальных и международных выставок, в том числе 39 персональных. Недаром её работы пользуются огромной популярностью у коллекционеров, находятся как в частных, так и в лучших музейных и библиотечных собраниях, русских и зарубежных. В ноябре 2013 года в Московском государственном музее народной графики прошла выставка «Возвращение». Это название весьма символично: автор в своём творчестве обращается к не слишком распространенной сегодня технике гравюры. Причём не просто гравюры, а такого её вида, о котором не каждый сегодня слышал.

Казимову называют «Королевой акватинты». Этой разновидностью офорта, позволяющей создавать тональные плоскости большого диапазона и разнообразия по силе, по форме и по фактуре, она владеет в совершенстве. Откуда произошел этот «титул»? Нина Ивановна помнит обстоятельства его появления: «Мой учитель, великий печатник Г. П. Пахаревский как-то серьёзно так ко мне обратился: «А ты думаешь, так каждый может работать в акватинте?». Я удивилась: «Не знаю. Что тут особенного?» «Не-е-ет, в Питере так больше никто не может сделать. Ты — королева». И, смотря на филигранные работы Нины Казимовой, понимаешь, что это не пустые слова.

Эта технология подразумевает работу в несколько этапов, при помощи строго определенного набора инструментов и приспособлений. Иными словами, полноценное использование данной техники в гравюре на металле возможно только в хорошо оборудованной мастерской и при условии, что мастер владеет достаточно сложными приёмами и обладает и некоторыми «секретами». Казалось бы, каждый искусствовед и художник в институте проходил курс гравюры. Знает, что и как надо делать.

Но рассказ об этом процессе самой Казимовой кажется буквально заклинанием, рецептом какого-то колдовского зелья: «Медная доска засыпается порошком-канифолью и аккуратно нагревается. И каждая пылинка превращается в маленькую капельку. И потом последовательно изображение закрывается офортным лаком в несколько приёмов. Вначале то, что должно быть белым, закрывается и травится в химическом растворе, например, три минуты. То, что было под лаком — останется белым. Потом закрываются те участки, которые должны иметь лёгкий тон, снова травятся. И так дальше примерно до получаса. До конца неизвестно, как это выйдет. На травление влияет много факторов — температура воздуха, концентрация травящего раствора, освещение и т. п. И уже потом, в процессе печати офорта видишь результат своего труда и понимаешь «кто ты есть на самом деле»..

Будучи коренной ленинградкой-петербурженкой, Нина Казимова в своём творчестве прекрасно передаёт дух Северной Пальмиры. Вообще, странным образом, главными действующими лицами почти всех её уникальных цельногравированных и рукописных книг являются города. И не просто города — в основном столицы. По словам Казимовой, это не было самоцелью, а получилось случайно. Или всё-таки не случайно? Есть здесь какая-то своя логика — ведь автор их по профессии градостроитель. И книгостроитель по призванию. Тут всё как у Владимира Фаворского с его мыслями об архитектонике книги: «Сходство между архитектурой и книжным искусством находим мы и в том, что и архитектурный памятник и книгу мы воспринимаем во времени. Книга, являясь пространственным произведением, изображающим литературное произведение, естественно располагает свои элементы во времени, организуя наше движение, ведя нас согласно содержанию книги от момента к моменту».

Итак, столицы Казимовой: «Париж» Максимилиана Волошина (1997, тираж 25 экземпляров), «Пир Петра Первого» А. С. Пушкина, посвящённый, конечно, родному городу на Неве (2003, тираж 27 экземпляров), рукописная книга «Рим» Николая Гоголя (2009, тираж 7 экземпляров, её литературной основной явился набросок Гоголя к незаконченному роману «Аннунциата»).

В 2012 году появляется цельногравированная книга, посвящённая 425-летию столицы Сибири — «Возвращение Тобольска» Валентина Распутина (тираж — 50 нумерованных экземпляров).

А вот книги о Первопрестольной у Казимовой пока нет. Зато среди многочисленных работ художницы имеется более тридцати экслибрисов, посвящённых Москве и москвичам. Образ российской столицы отображён в книжных знаках работы Казимовой, седьмая часть которых сюжетно связана с ней. На этих работах и остановимся в этот раз (хотя хочется петь оды всему творчеству художницы).

Образы Москвы, предлагаемые Ниной Казимовой, весьма интересны. Это не туристические открытки. Не шаблоны. Не кичливые популярные виды. Это суть Москвы, дух города, его ритм, философски понятый художницей. Думается, эти работы станут памятником эпохи, хотя на них пока не наблюдалось небоскрёбов Москва-сити. Тут Москва иная. Вневременная, что ли, — такая, как в характеристике историка, председателя историко-культурного общества «Московские древности» Анны Федорец: «Москва — город старый, город смешения времен и стилей. Светское мешается здесь с церковным, ветхие переулки переходят в крепкие добротные улицы, а те, в свою очередь, — в оживленные проспекты. В центре города стоят нестройными рядами, живут, тянутся к небу, толкаются с небоскребами разноликие постройки XVIII — начала XX века, а кое-где и допетровского времени. Старина московских особняков, усадеб, доходных домов, храмов и колоколенок где-то борется, где-то мирится с дерзостью современных строений, но позиций не сдает. За нею — сила многовековой истории».

Экслибрис (латинское ex libris — «из книг») — книжный знак, владельческий символ, который владельцы библиотек наклеивают на книгу, преимущественно на внутреннюю сторону переплета. Наряду с малоформатной графикой, экслибрис стал предметом коллекционирования.

В эпоху электронных носителей экслибрис — явление элитарное. Между тем, экслибрис — это всё равно что паспорт. Даже если имя и фамилия владельца на нём не обозначены, рисунок расскажет всё — о профессии, увлечениях или жизненном кредо человека. Художница безошибочно создаёт художественный образ владельца экслибриса, будь то известный музей или коллекционер.

Из институций Москвы, получивших книжные знаки работы Казимовой, можно назвать Государственную Третьяковскую галерею, Российскую государственную библиотеку (четыре варианта), Российскую академию художеств, Центр книжной культуры Гутенберг, Музей экслибриса, журнал библиофила. Зачастую на этих книжных знаках обыгрываются архитектурные мотивы, здания самих музеев (к примеру, Пашков дом и здание Третьяковки в Лаврушинском переулке). Есть в портфолио Казимовой и экслибрисы частных персон, живущих в Москве. Причём зачастую персон весьма известных: политиков, художников, деятелей науки и культуры. Так, она выполнила два экслибриса по заказу Д. А. Медведева. Знаки для Зураба Церетели (с картой Москвы), Ильи Глазунова и Никаса Сафронова были сделаны по просьбе одного искусствоведа для издания, где они должны были играть роль заставок. Проект не состоялся, а вот экслибрисы живут своей жизнью.

Другой — портретный знак для Церетели — входит в триптих экслибрисов, посвящённый юбилею Академии художеств, сделан из любви к искусству. Директор московского Музея экслибриса Людмила Шустрова является владельцем книжного знака со стилизованным изображением башен Кремля и боярыней. Директор Московского Государственного музея народной графики художник Виктор Пензин имеет один из «самых московских» экслибрисов Казимовой: тут и изящный Георгий на коне, поражающий змия, и Архангельский собор Кремля, и шатровые башенки. И всё это великолепие опоясано архитектурными балясинками, да гранёным «бриллиантовым» рустом Грановитой палаты.

Тема городов в экслибрисах Нины Казимовой используется очень свободно. Примером может служить экслибрис французского коллекционера произведений искусства русских художников первой волны эмиграции Ренэ Герра. Он живет и в Париже, и Москве, часто бывает в Санкт-Петербурге, что сюжетно нашло свое отражение в его экслибрисе. Еще два знака сделаны для А. Д. Кота — доктора экономических наук, члена-корреспондента Академии естественных наук РФ, члена попечительского совета фонда «Возрождения Тобольска».

Но нельзя не упомянуть о её автопортретном «экслибрисе №150». Его она сделала специально для себя, перед этим создав 149 экслибрисов для других. Гравировала автопортрет. Сама художница объясняет сюжет этой нежной символисткой работы с иронией: «Слово экслибрис — светится в темноте — защищает от жизненных невзгод....Мою графику неоднократно сравнивали с работами Фаберже С. Г. Ивенский — известный искусствовед и исследователь экслибриса, а также посетители выставок».

В работах Казимовой присутствует и глубокие познания искусствоведа, и виртуозное владение ремеслом. Пространство отдельного графического листа с оттиском экслибриса и целой книги, стилистическое соответствие шрифта и иллюстраций, тональные отношения и множество ювелирных, но отнюдь не случайных частностей — всё это получает интереснейшие трактовки в творчестве Казимовой, заставляя сравнивать её работы с признанными шедеврами отечественной графики.

Михаил Тренихин