Лермонтовский «Парус» — притча о блудном сыне

Истинные причины, побудившие великого Поэта выйти на поединок, узнать до конца, видимо, так и не удастся. Но сегодня достоверно известно, что дуэль велась с грубейшим нарушением так называемого дуэльного кодекса и потому более всего походила на убийство. Вот что писал об этом достойнейший исследователь лермонтовского наследия, составитель первого собрания сочинений М. Лермонтова Павел Александрович Висковатый: «Нет никакого сомнения, что г. Мартынова подстрекали со стороны лица, давно желавшие вызвать столкновение между поэтом и кем-либо из не в меру щекотливых или малоразвитых личностей... Мы находим много общего между интригами, доведшими до гроба Пушкина и до кровавой кончины Лермонтова. Хотя обе интриги никогда разъяснены не будут, потому что велись потаенными средствами...».

Старейший род Лермонтовых, берущий начало от шотландских предков Лермонт, в 1613 пришедший на костромскую землю, обрусевший, принявший православие, имел родовым девизом на гербе своем «Sors mea Iesys», что в переводе означает «Жребий мой Иисус» или «Судьба моя Иисус». Немного дворянских родов России имели девизом рода — следовать за Христом. Мог ли Лермонтов не придавать этому серьёзного значения? Конечно же, не мог. С детства ему знакомо было чувство родовой гордости и ответственности дворянина перед памятью предков, перед судом вечности.

Вот уже почти вековое советское лермонтоведение хранит в архивах своих не одну диссертацию по поводу лермонтовского «Паруса», в близорукости суждений похожие, как близнецы. Впрочем, близорукости разного толка: у кого лживой и приспособленчески приобретенной, у кого врожденной... Богоборец... Революционер... Титан... Глыбища... Матерый человечище... Пусть сильнее грянет буря... Одна вступительная к Лермонтовской энциклопедии статья Андронникова чего стоит... Были и покрупнее предшественники — В. Соловьев, например. Отождествление Лермонтова с Печориным, автора с героем — вопреки самому Лермонтову, его предисловию; навязывание байронизма, от которого он «давно отделался стихами» и прочего демоно-сатанизма. Словом, почти марксист, почти «их», только вот с родословной «подкачал», не из разночинцев. «Пришел вонючий разночинец. Пришел со своею ненавистью, пришел со своею завистью, пришел со своею грязью... и разрушил дворянскую культуру...» — достаточно известное эмоциональное высказывание В. Розанова, но так созвучное моим сердечным мыслям о ХIХ веке. «Он знал тайну выхода из природы — в Бога, из «стихий» — к небу... этот «27-летний» юноша имел ключ той к «гармонии», о которой вечно и смутно говорил Достоевский...»

Разных последователей выводили из Лермонтова разные авторы, разные образы видели: кто-то находил мысли о «Буревестнике», а В. В. Розанов находил тайны путей к Богу, евангельские прототипы. А ведь именно с образом паруса, корабля, так близкого Лермонтову, связана основная, общая для большинства его произведений тема — ищущей, метущейся души, блудного сына, забывшего о Небесном Отце. Образ — один из главных образов русской литературы. Не воспевает, а оплакивает автор демоническую одержимость Паруса, гонимого неизвестно куда, а главное — зачем? Защищать свободу, равенство, братство, — все чего нет и не может быть в Царстве Земном, где нет счастья, «но есть покой и воля».

Солнечная «струя светлей лазури», творчество — как спасение. Блудный Парус, лишенный великой благодати Любви, ищущий в чужом краю, «в стране далекой» что-то, нечто — нечто неопределенное. С большой определенностью можно сказать о том, что потеряно «в краю родном». В самом себе, прежде всего, искажены Образ и Подобие Божие, то, что отличает человека от всех других Божьих тварей, — его бессмертная душа. Но стихотворение не окончено, Лермонтов не готовил его к публикации в таком виде, в письме оно представлено, как набросок, в конце которого стоят точки, оно не завершено. Есть начало истории о Парусе, есть его эмоциональное, душевное состояние, есть путь, вернее, беспутье... Но нет конца пути. Куда придет? Вернется ли к Отцу? Буря, непогода сменяется покойной солнечной тишиной. Перемена жизненных обстоятельств очевидна. Есть надежда на Милость Божию. Провидение, дарующее вновь родную тихую гавань. Мне видится, что именно об этом должно было быть в финале — о возвращении блудного сына.

Другой Великий дар — свобода Воли, свободный выбор. Гордыня — вот откуда страсти, вот где корень и начало зла! Неправильное волеизъявление, грехопадение человека и еще раньше — падение любимого высшего ангела, «венца творения» — Денницы, ставшего сатаной, именно в результате неверного употребления этого дара, искажения великого замысла Божия о мироздании и человеке. Вот отчего «он, мятежный, просит бури, как будто в бурях есть покой!» Покой и счастье в любви, ибо Любовь есть Бог, Бог есть любовь. Любовь к Богу, не выдержавшая испытаний в начале мироздания из-за гордыни Денницы, и конец мироздания —Апокалипсис: время, когда любви почти не останется, из-за гордыни рода человеческого.

Лермонтовская «Тамань» (лучшая вещь русской прозы, так порешили Толстой, Чехов, и с ними никто больше не спорит), открывается, — помните? — беглым описанием жилища контрабандистов: «Я вошел в хату: две лавки и стол, да огромный сундук возле печи, составляли всю её мебель. На стене ни одного образа — плохой знак. В разбитое окно ворвался морской ветер»...

«Образ на стене» всю жизнь сопровождал Лермонтова — и не он один. Печальная опись личных вещей покойного повествует об этом с точностью. Безбородым юношей, с почти детским ангельским лицом предстает он на многих собственных портретах. В Государственном Лермонтовском музее-заповеднике «Тарханы» в церкви, освященной в память Марии Египетской, в алтаре помещена икона Михаила архангела. Эта икона была заказана бабушкой поэта своему крепостному живописцу вскоре после трагической гибели внука. Елизавета Алексеевна попросила придать облику Святого покровителя её внука лицо любимого ею Мишеля. Для образца был взят портрет, висевший у неё в доме. По описаниям современников, набожность бабушки Елизаветы Алексеевны была всем известна. Хоть и баловала внука, но соблюдала православные порядки в имении она свято. Лишь смерть любимого Мишеньки подкосила её, временно отвратила от Бога, несправедливо, как она считала, забравшего внука, повергла ее в отчаяние, но только на время.

23 апреля 1842 г. (ст. ст.) бабушка совершила второе погребение раба Божиего Михаила, перевезенного ею из Пятигорска в родовое имение Тарханы, в церковь, где была похоронена позже и она сама. Состоялось второе захоронение в день Великомученика Георгия Победоносца — небесного покровителя города Москвы.

Все неслучайно... Стихотворение «Парус» Михаил Юрьевич не закончил, словно бы оставляя за каждым из нас свободу выбора, — окончить его в согласии с собственной душой, решить самому читателю дальнейшую судьбу Паруса. Для меня возвращение его очевидно — это возвращение блудного сына. Позволю себе домыслить, конечно же, не дописать за Поэта, а предположить, что могло быть в финале стихотворения, как это кажется мне:

«Но стихнет боль, угаснут страсти,
Господь найдет душе покой.
Поправит блудный парус снасти,
Вернется к гавани родной».

Надеюсь, но более — верую, что душа самого поэта вернется к Небесному Отцу, будет прощена на Суде Вечности, и прошу всех, кому дорого имя Лермонтова, деятельно помочь его душе, исполнить священный долг живых перед усопшими, в данном случае, наш читательский перед поэтом — поминать его имя в молитвах, поминать в Церкви. Быть может, отвечая на возможные возникшие вопросы, ответственно сообщаю: поминать его имя в записках на Божественную Литургию можно, как можно и служить по нему Панихиды, разрешение подобное было в свое время получено, так же как и с А. С. Пушкиным, убитым на дуэли... «Упокой Господи душу усопшего раба Твоего Михаила. Прости ему все прегрешения вольные и невольные. Даруй ему Царствие Небесное, Аминь».

Олег Ефимов, член Союза писателей России