6 июля Государственная Дума Российской Федерации приняла в первом чтении законопроект об НКО, финансируемых из-за рубежа. Он обязывает такие организации получать статус «иностранного агента», а также в исчерпывающей форме информировать общественность о своей деятельности, финансовых потоках и источниках благосостояния. В своём отношении к законопроекту российский парламент продемонстрировал редкое единодушие: при необходимых 226 голосах его поддержали 323, против были всего четверо. Такая пропорция достаточно ярко иллюстрирует то, насколько данный законопроект является актуальным для общества.
Полемика, на фоне которой проходило рассмотрение новой нормы российского законодательства, способна натолкнуть на массу интересных выводов. Прежде всего, бросается в глаза то, что реакция представителей НКО, от которых будут требовать регулярных отчётов о характере их деятельности, эмоциональна до такой степени, что её иногда возможно счесть полноценной истерикой. Причём эмоциями подменялось всё остальное, вплоть до здравого смысла и причинно-следственных связей.
Наиболее радикальные НКО обрушились на авторов законопроекта с угрозами внести их фамилии в так называемый «список Магнитского». Что само по себе странно, ведь «список Магнитского» позиционируется исключительно как перечень должностных лиц, якобы виновных в гибели юриста фонда Hermitage Capital Сергея Магнитского. Именно на такой трактовке последовательно настаивали российские лоббисты «списка», призывавшие европейский и американский парламенты ввести санкции против указанных лиц. При этом то, что звучало в самих парламентах игнорировалось вовсе: что часть «списка» будет секретной, что документ не станет узкой мерой, а будет средством воздействия уже на чиновников и представителей государств, «которые нарушают права человека» в самом общем смысле. Однако угрозы российских НКО по отношению к авторам закона фактически подтверждают то, что «список» — универсальный политический инструмент, имеющий мало общего с конкретными событиями, позволяющий при нужде оказывать давление на российских представителей власти.
«Мы выясним, кто из депутатов будет голосовать за этот законопроект, вывесим списки с их фамилиями в интернет и попросим всех высказаться по этому поводу», — заявляют руководители «ущемлённых» новым законом НКО. Они добавляют при этом, что «мы обратимся к властям иностранных государств, чтобы фамилии шести депутатов были прибавлены к «списку Магнитского», и очень скоро, когда ситуация в стране изменится, им придется за это расплачиваться. Причём поимённо — и «как решит народ». Назван и конкретный срок: расплата придёт к авторам закона когда Россия станет «по-настоящему демократической страной», через 5-10 лет.
Сложно сказать, что тут восхищает больше — высказанное открытым текстом обещание устроить должностным лицам Российской Федерации репрессии по заранее составленным спискам или столь же открытая уверенность в том, что в самом ближайшем будущем, через 5-10 лет, «ситуация в стране изменится» и Россия станет демократической. Что, надо понимать, произойдёт не без участия самих НКО, ну, а термин «демократическая страна» в сложившихся условиях может означать многое.
Например, к Ливии, после убийства «тирана» Каддафи, претензий относительно уровня демократии и гражданских свобод нет. Высказывания признанных защитников демократии по Сирии дают понять — самыми записными демократами тех мест, согласно принятой системе ценностей, являются профессиональные наёмники, вооружённые, обученные и снабжённые всем необходимым за счёт иностранных держав, устраивающие теракты против мирного населения во имя свержения «неправильного» режима собственной страны. По логике правозащитников, кстати, нужно привлечь к ответственности порядка 100 000 российских граждан, подписавших петицию о необходимости закона об НКО.
И, конечно, совсем непонятно — почему представители НКО недовольны тем, что Россия по своей собственной воле стремится к демократии, фактически копируя законы государства, в высшей степени демократичности которого никому сомневаться не позволено. А ведь что характерно — западные СМИ и тем более должностные лица либо никак не комментируют новый российский закон, либо просто констатируют его практически неизбежное принятие. Причина та же — критиковать его невозможно, в своём соответствии законам передовых демократий он идеален, будучи полностью подогнан под их лучшие образцы.
Потому-то западные СМИ предпочитают хранить молчание, а отечественным (по территориальному размещению, но не по финансированию) НКО остаётся упорно уверять население в том, что белое — это чёрное. И наоборот. Государственная регистрация и упорядочивание работы НКО называется «полным хаосом и провоцированием коррупционных схем», а логичное требование быть понятными в своей работе — «тотальным ограничением», «возрождением сталинизма» и прочими плодами буйной фантазии. А ведь за последние годы порядка 1000 российских НКО, изрядная часть которых связана с политической деятельностью, получили около 7 миллиардов рублей. И, как минимум, интересно на бытовом даже уровне — на что именно были затрачены такие средства, тем более что поток иностранных вливаний в российские НКО лишь увеличивается.
Некоторую моральную поддержку российским НКО оказывают лишь «материнские структуры» вроде американского Национального фонда демократии. Его президент Карл Гершман, сделав обязательное заявление о том, что его фонд абсолютно не имеет никакого отношения к политике, сообщил, что закон об НКО — «возможно, самый жёсткий из известных нам законов, принятых правительствами, которые движутся в авторитарном направлении». Должно быть, господин Гершман не в курсе, что прообраз самого «жёсткого из законов» существует у него на родине с 1938 года. И действует весьма активно, в прошлом году за его нарушение было арестовано как минимум два человека.
Поскольку ливийские, египетские, сирийские, да и вообще, большинство НКО на планете финансируются из одного источника и решают задачи конкретного игрока, тому, хоть и без официальных выражений озабоченности новым российским законом, придётся реагировать. Государственный секретарь Клинтон сообщила, что «озабочена поисками путей видоизменения поддержки российских НКО, чтобы не ставить их под удар зарубежным финансированием», и добавила, что нужно найти новую форму финансирования НКО, «которая бы не бесила российские власти». Стало быть — отечественный аналог американского закона FARA может стать лишь первым из череды барьеров, затрудняющих демократизацию извне. Тем более, что наряду с внешним финансированием НКО, влияющим на общественное мнение и общественную стабильность, существует и внутреннее. Его источником являются те силы и бизнес-структуры, которые считают возможным обеспечить стабильность личную за счёт стабильности общей.
Андрей Полевой
Кому бьёт по «больному месту» новый закон об НКО?
Кому бьёт по «больному месту» новый закон об НКО?