Как московские купцы русский театр обновляли

В январе 2013 года отмечалось 150-летие со дня рождения одного из крупнейших русских театральных режиссеров — К. С. Станиславского. Купец по происхождению, Станиславский ныне известен не только как основатель МХТ, но и как реформатор театра, создатель всемирно известной актерской системы, носящей его имя.

Константин Сергеевич родился 5 января 1863 года в семье крупного московского промышленника С. В. Алексеева. Иными словами, был выходцем из той среды, которая с легкой руки художественного критика Н. А. Добролюбова получила прозвание «темного царства». Когда театр стал неотъемлемой частью его жизни, он взял себе сценический псевдоним — Станиславский. Но не странно ли думать, что представитель «темного царства» сумел достичь столь многого, не имея, как сказали бы сегодня, надежной стартовой площадки? Естественней предположить: среда, в которой воспитывался Алексеев-Станиславский, не являлась столь «темной», как принято считать. Элита московского, да и не только московского, купечества была весьма и весьма просвещенной. Многочисленная родня и друзья семейства Алексеевых — видные представители купеческого сословия — не только воспитали в молодом купце любовь к искусству, но и дали ему мощный творческий импульс, благодаря которому Константин Сергеевич создал Московский Художественный театр.

Интерес московских купцов к театру обозначился к середине XIX века. С каждым десятилетием он возрастал — по мере того, как рос культурный уровень купеческих отпрысков. Поначалу интерес этот был пассивным: после трудового дня, проведенного в лавке, коммерсанты отправлялись не в трактир на гулянку, а в театр — приобщиться к искусству. Так молодой купец, будущий создатель крупнейшей галереи русской живописи Павел Михайлович Третьяков (1832-1898), унаследовал от «маменьки» А. Д. Третьяковой (урожденной Борисовой) страсть к драматическому и оперному театру. Уже в конце 1840-х годов Третьяков регулярно посещал московские Большой и Малый театры. А в 1852 году, впервые выбравшись в Санкт-Петербург, он с восторгом писал матери: «Что за театры здесь. Что за артистические таланты, музыка и пр. ...Ваша любимица Орлова очаровала меня! Она, кажется, усовершенствовалась еще более». Отправившись в столицу на две недели, купец посетил 14 постановок: по одной в день. Следуя купеческой привычке фиксировать на бумаге все самое важное, Третьяков записывал названия посещенных пьес и игравших в них артистов. Павел Михайлович в своем увлечении искусством не был одинок: его младший брат С. М. Третьяков, а также приятели, с которыми он общался в 1850-х — молодые купцы Т. Е. Жегин, братья Медынцевы и другие, разделяли его тягу к театру.

Конечно, в 1850-х годах таких заядлых театралов, как Третьяков, в предпринимательской среде было немного. Они являлись скорее исключением из общего правила. Но уже очень скоро, в последней трети XIX столетия, увлечение театром среди купечества стало повальным. По словам В. П. Зилоти, старшей дочери П. М. Третьякова, «вся Москва в 60-х годах увлекалась «до безумия» итальянской оперой; русской оперы, хорошей, в Москве еще не было; все, кто мог себе позволить, были абонированы в Большом театре». Абонированы были и Третьяковы, и Мамонтовы, и Алексеевы, и многие другие — весь цвет тогдашнего купечества. Не меньшей популярностью пользовался Малый театр: он привлекал зрителя плеядой выдающихся актеров. Особые почитатели Мельпомены регулярно ездили в Петербург, чтобы присутствовать на выдающихся театральных постановках. Именно тогда, в 1860-х годах, страсть к театру из пассивной постепенно превращалась в активную. Молодые купцы пришли к мысли: мало смотреть на постановку, надо в ней участвовать! Так, один за другим, в купеческой среде стали возникать домашние любительские театры.

Один из первых любительских театров появился на Мясницкой улице, в доме молодого чаеторговца Сергея Васильевича Перлова (около 1835-1911) — ныне в этом здании располагается магазин «Чай-кофе». На сцене перловского театра по праздникам выступали артисты-любители. Здесь же проводились музыкальные вечера и устраивались «живые картины» — игры, участники которых изображали известные картины или скульптурные произведения. Тогда же, в начале 1860-х, театральные постановки проводились в доме текстильного коммерсанта Алексея Ивановича Хлудова, который был лично знаком с С. В. Перловым. В отличие от Перлова, собственных декораций у Хлудова не было, но в случае необходимости он брал их взаймы. Когда именно был создан перловский театр, установить сложно, но можно с уверенностью утверждать: он появился до осени 1861 года. 13-летняя Варвара Алексеевна Хлудова (в замужестве — Морозова, крупная меценатка) писала в дневнике от 10 сентября 1861-го: «У нас был театр. Приехал Сергей Васил[ьевич] и привез прежние декорации. Он их начал устанавливать. Я взяла топор и начала петь и стучать, а он обернулся и рассмеялся, и я убежала. К вечеру начали наезжать гости... Нам велели играть увертюру, прошла она, немного погодя начали пьесу».

На протяжении 1860-х годов возникали и другие купеческие театры, созданные «для своих» — зрителями являлись родственники и ближайшие знакомые. Большого влияния на культурную жизнь Москвы такие театры не оказывали. Как правило, их устроители не могли добиться сколько-нибудь серьезного уровня постановок — а, возможно, даже не ставили перед собой подобной задачи. Спектакли являлись лишь увлекательной игрой, призванной сплотить взрослых и детей, а также познакомить последних с лучшими произведениями русской и мировой литературы. Однако появившиеся в 1860-х годах домашние любительские театры стали первыми ласточками грядущего театрального бума, охватившего замкнутый купеческий мирок благодаря стараниям известного мецената, строителя сети железных дорог Саввы Ивановича Мамонтова (1841-1918).

Первоначально любительский театр С. И. Мамонтова практически ничем не отличался от перловского или хлудовского. Разве что культурные запросы его владельца были очень высоки, да в состав «труппы», наряду с членами семьи, входили крупнейшие художники того времени — И. Е. Репин, В. Д. Поленов, В. И. Суриков и другие участники знаменитого Абрамцевского кружка. Но со временем именно мамонтовский театр сыграл решающую роль в модернизации русского театрального искусства. В своем развитии он прошел четыре этапа: начавшись в конце 1870-х с воскресных чтений для детей (когда та или иная книга читалась по ролям), он дорос сначала до «живых картин», а потом и до любительских спектаклей. Они обычно устраивались на Рождество, вернее, на Святки. Режиссером постановок, а зачастую и драматургом являлся сам Савва Иванович. Купеческая дочь В. П. Зилоти вспоминала: «За что только дядя Савва не брался сам! И пел, и сочинял стихи и музыку, и рисовал, и лепил, и актерствовал, все-то у него выходило талантливо». Декорации и эскизы к костюмам создавали В. Д. Поленов, В. М. Васнецов, а также другие художники. Участниками спектаклей являлись все, кто находился в гостеприимном мамонтовском доме. По воспоминаниям современников, среди актеров-любителей был и юный К. С. Алексеев — он, в частности, играл молодого патриция в пьесе «Два мира» (поставлена 29 декабря 1879-го). Наконец, эти спектакли выросли в качественно новое явление, а именно — в Частную оперу, которую С. И. Мамонтов основал в Москве (1885).

Сперва итальянская, а затем и русская (с 1896 года), мамонтовская опера была крупным культурным явлением московской и — шире — русской культурной жизни 1880-1890-х годов. Савва Иванович обладал настоящим чутьем на таланты. В Частной опере С. И. Мамонтова начался творческий путь И. Ф. Шаляпина, в основу постановок легла музыка великих русских композиторов, которыми пренебрегала императорская сцена, — Н. А. Римского-Корсакова и М. П. Мусоргского. На протяжении одного сезона дирижером здесь был С. В. Рахманинов. Некоторые постановки мамонтовской оперы до сих пор считаются классическими. Но дело не только в певцах и композиторах, хотя, конечно, роль Мамонтова в деле популяризации русского искусства поистине колоссальна. В контексте данной статьи большую роль играет второе величайшее достижение мецената, проявившееся еще на стадии любительских спектаклей — обновление самых основ театрального искусства.

Главным принципом мамонтовской оперы стал реализм в костюмах, реквизите, декорациях — в противоположность грубой условности постановок императорских театров. Декорации к спектаклям здесь создавали не ремесленники от искусства, как это было зачастую, а лучшие художники той эпохи — К. А. Коровин, В. Д. Поленов, М. А. Врубель, И. И. Левитан. Кстати, современники восприняли появление мамонтовской оперы скептически. Кое-кто советовал даже наложить на Мамонтова опеку: крупный делец, а содержит предприятие себе в убыток. Притом какое предприятие — оперу! Иными словами, праздное развлечение, безделушку. По словам К. А. Коровина, о нем говорили: «Большой человек — не делом занимается, театром». Тем не менее, русская опера С. И. Мамонтова, так же как его любительские опыты, оказала колоссальное воздействие на театральную жизнь, в первую очередь — на будущий МХТ.

Граф Д. А. Олсуфьев, хорошо знакомый с купеческой средой, в написанных за границей воспоминаниях утверждал: в последней четверти XIX столетия «Дом известного купца-мецената Саввы Мамонтова давал... тон московскому купечеству». Именно отсюда, как пожар по сухой траве, с конца 1870-х — начала 1880-х годов стали распространяться «литературно-театральные увлечения». Иначе говоря, благодаря усилиям Саввы Ивановича московское купечество охватила настоящая «театральная мода».

Небольшие деревянные театры, построенные купцами для своих отпрысков, имелись в расположенном под Звенигородом имении купцов Якунчиковых Введенском, у Алексеевых в Любимовке (об этом — чуть ниже), в особняке Карзинкиных на Покровском бульваре и во многих других купеческих домах. Театральные здания строились для дачников в фешенебельных местах отдыха, например, в поселке Перловка, который принадлежал родственникам С. В. Перлова и был расположен близ Ярославской железной дороги. По словам коммерсанта С. А. Попова, «в 1882 году театр... представлял собою здание, с боков открытое, с деревянным полом и небольшой сценой. Дачники-любители ставили там спектакли и устраивали танцевальные вечера». Более того, импровизированные театральные представления устраивались даже там, где не было специально устроенной сцены и декораций. Так, по воспоминаниям купеческой дочери М. А. Крестовниковой (в замужестве Гарелиной), в московском доме старообрядцев Т. С. и М. Ф. Морозовых в начале 1879 года проводились репетиции спектакля «Назвался груздем — полезай в кузов». Актерами были Морозовы-младшие, в том числе 16-летний Савва Морозов, будущий покровитель МХТ, и их сверстники, в том числе Мария и Татьяна Крестовниковы. «Репетиции устраивались по субботам или накануне праздников... у Морозовых в зале». Кроме того, крупные коммерсанты «с образовательной целью» брали детей в театр, в оперу, на концерты в Московскую консерваторию и т. п.

Итак, к началу 1880-х годов в Москве мудрено было отыскать купеческий дом, обитателей которого не коснулось бы модное театральное поветрие. Особую роль, наряду с мамонтовским, было суждено сыграть алексеевскому домашнему театру. Купцы Алексеевы устроили у себя не один, а целых два театра: в московском доме у Красных ворот и в подмосковной усадьбе Любимовке. К. С. Станиславский в одном из писем говорил: «Я с братом учредил домашний кружок из сестер, братьев, товарищей и знакомых. Пришлось начать с одноактных пьес и водевилей». В. П. Зилоти и ее сестра А. В. Боткина в воспоминаниях подчеркивали, что колоссальную роль в этом увлечении Алексеевых-младших сыграла позиция их родителей. По словам Веры Павловны, мать семейства, Е. В. Алексеева, «...хотела охранить своих детей от развлечений вне дома. Чувствуя склонность их к театру, выстроила постоянные театры, сначала в Любимовке, а позже и в своем доме у Красных ворот, который был роскошнее оборудован, чем первый. Она достигла своей цели: молодежь устраивала по нескольку спектаклей в год... Они этим не только развлекались, но и этим жили... Всего более осталось, из тех годов, в памяти моей исполнение, в один и тот же вечер: «Мадемуазель Нитуш» и «Маскотта»; в первой — Зина, во второй — Нюша и в обеих — Костя (К. С. Станиславский. — А. Ф.). И сейчас слышу в ушах, как он, в «Нитуш», в испуге бормотал: «Мать настоятельница, мать настоятельница».

Разумеется, Алексеевский театр сыграл огромную роль в развитии уникального таланта К. С. Станиславского: здесь прошло его становление как актера и режиссера. Но, помимо этого, он испытал мощное влияние извне. Его оказали две уже упоминавшиеся титанические личности — С. И. Мамонтов и П. М. Третьяков. По словам второй дочери П. М. Третьякова, А. П. Боткиной, семейства Третьяковых и Алексеевых регулярно встречались на семейных праздниках и спектаклях в Любимовке, где Станиславский имел возможность вести с Третьяковым разговоры о живописном искусстве. «Константин Сергеевич..., говоря о том, что «артисту нужны... люди..., от которых он набирается творческим материалом», в первую очередь называет Павла Михайловича. Помимо встреч у них и у нас в доме, летом Павел Михайлович и Константин Сергеевич видались, разъезжая ежедневно между Москвой и Тарасовкой».

Роль Мамонтова в становлении Станиславского как актера была настолько велика, что, по собственным словам Константина Сергеевича, все мало-мальски выдающееся надо было показать Савве Ивановичу. Историк театра, театральный критик В. А. Нелидов в мемуарах приводит эпизод из детских воспоминаний Станиславского. Тот говорил: «Мне принесли мой перекрашенный шкафчик с детскими игрушками. Небесный колер внутренности шкафа так меня, ребенка, восхитил, что я решил, что и это «надо показать Савве Ивановичу». Став взрослым, Константин Сергеевич по-прежнему относился к меценату с благодарностью: «Знакомство с художниками (В. Д. Поленов, Репин, Суриков, Серов, Коровин и пр.) и, главное, с самим С. И. Мамонтовым произвело на меня как артиста большое впечатление». По меньшей мере, дважды — в 1879 и 1890 годах, Станиславский играл на сцене Мамонтовского театра — и это отразилось на его дальнейшей жизни. Пройдя через горнило двух любительских кружков, Константин Сергеевич твердо решил посвятить себя сцене, страстно мечтая «создать идеальный драматический театр из любителей».

Важно и другое: если Мамонтов первым порвал с теми штампами, которые господствовали на театральной сцене той поры, то Станиславский пошел по его стопам и достиг большего, чем его учитель. Именно Константин Сергеевич превратил в норму театральной жизни художественные принципы постановок — те самые, что провозгласил С. И. Мамонтов. Над созданием декораций в Московском Художественном театре трудились талантливые художники, театральные костюмы шились по музейным образцам, а в качестве реквизита использовались настоящие предметы быта: и костюмы, и реквизит должны были соответствовать той эпохе и стране, о которой шла речь в постановке.

Помимо заимствований, в основу МХТ легли принципы, разработанные самим К. С. Станиславским. Так, он ввел принцип построения спектакля как художественной целостности. Он же волевым усилием отказался от случайных постановок, тщательно подбирая репертуар; для этого пришлось дисциплинировать публику, введя систему предупредительных звонков, после которых запрещалось входить в зрительный зал. Он воспитывал актера, прививая ему вкус к настоящему искусству и убеждая: «Любите искусство в себе, а не себя в искусстве». Благодаря Станиславскому Художественный театр дал зрителю то, чего уже не мог ему предоставить театр императорский — он говорил с ним о его проблемах и на его языке. Иными словами, Константин Сергеевич создал искусство, понятное широкой аудитории — понятное не за счет упрощения смыслов, а благодаря чуткому отклику на этические, эстетические, социальные запросы зрителя.

Итак, Московский Художественный театр — плоть от плоти небольших любительских театров, создававшихся на протяжении последней трети XIX столетия солидными деловыми людьми, которые беззаветно любили искусство и пытались воплотить на сцене свои художественные предпочтения. Людей, которые смотрели на театральный мир свежим взглядом — и потому создали совершенно новое театральное здание, отвечавшее насущным потребностям эпохи. К. С. Станиславский — лишь вершина айсберга, самая заметная персона, во многом заслонившая других деятелей того же круга. Именно Перловы, Хлудовы, Якунчиковы, Карзинкины, не говоря уже о С. И. Мамонтове, заложили основы для развития более демократичного театрального искусства, понятного широкой аудитории. Именно они обновили здание русского театра, во главе которого встал вобравший в себя их опыт талантливый самородок — К. С. Станиславский.

Анна Федорец