Гамарджоба, генацвале!

Вспомним всё то многое и доброе в дни, когда отмечается 212 лет государственной и просто человеческой дружбе между народами России и Грузии. И напомним о роли России в непростой грузинской истории.

Запомнилась одна телевизионная картинка: встреча президента США в Тбилиси. Странно было смотреть на уличные танцы джигитов без кинжалов, кои были изъяты у гордых грузин службой безопасности американского президента — хорошо, что еще не спороли на черкесках газыри, ведь в них мог по традиции храниться порох. Мы, русские, смотрели на это с грустью и болью: сколько мы положили своих ребят за подлинную свободу единоверной нам Грузии в ответ на многочисленные просьбы ее о спасении, какие огромные ресурсы от себя бескорыстно отрывали, чтобы наладить тамошнюю жизнь — и что получили в результате?!

Да, мы пережили настоящую трагедию в русско-грузинских отношениях, первую в нашей тысячелетней истории. Немыслимое свершилось, невозможное произошло. И тем активнее должен быть подъем на чашах весов истории нашей дружбы и братства, быстрее надо мириться, со стыдом забывая плохое и тяжелое. У нас должны быть сегодня иные примеры — прочувствованные, вдохновенные, прекрасные, как стихи замечательных грузинских поэтов.

Заглянем в те времена, когда униженная, раздробленная Грузия запросилась под крыло своего северного соседа, что и было тут же исполнено согласно манифесту императора Павла I от 18 января 1801 года, двухсотлетний юбилей которого не отмечался братьями грузинами, да и нами тоже. Там сказаны неплохие слова: «Грузинский народ желает теперь же и навсегда вступить в подданство Российской империи...». Преемник Павла на троне Александр I, в свою очередь, сразу же после коронации громогласно обратился к грузинскому народу: «Объявляем всем обитателям царства Грузинского, кому о том ведать надлежит». Объявлялось то, что было у всех тогда на памяти: «Покровительство и верховная власть Российской империи над царством Грузинским всегда налагали на монархов Российских и долг защиты».

«Всегда!» — и это правда, как и дружественное не по крови, а по вере и исторической судьбе особое покровительство, насчет которого Александр I приводит самый близкий для того времени пример: «В 1796 году против сильного впадения к вам (нападения. — В. Д.) Аги-Магмед-хана, в бозе почившая, великая государыня императрица Екатерина Алексеевна послала часть войск своих. Столь успешное не только тогда спасение царства Грузинского, но и счастливое покорение всех областей и народов от берегов Каспийского моря до рек Куры и Аракса ограждали вас от всяких опасностей; оставалось только внутренним благоучреждением благоденствие ваше утвердить навеки. Но внезапное и скоропостижное отступление войск российских из Персии, Армении и из пределов ваших испровергли ожидание ваше. Все потом претерпленные вами бедствия — нашествие неверных и иноплеменных народов, разорение городов и селений, порабощение и увлечение в плен отцов, матерей, жен и детей ваших, наконец, раздор царской фамилии и разделение народа между разными искателями царского достоинства — влекли вас в междоусобные брани. Окружающие вас хищные народы готовы были напасть на царство ваше и ненаказанно растерзать его остатки».

Тяжелый, конечно, язык государственного рескрипта, но картина рисуется точная и правдивая: жизнь грузинского народа висела на волоске. Конфликты сегодняшнего времени — пустяк по сравнению с тем, что происходило в солнечной Грузии в те десятилетия. «Само имя народа грузинского», пишет далее русский император, могло быть стерто с лица земли, и заключает: «Стоя в бездне сей, неоднократно призывали вы покровительство российское». И вот оно пришло, чтобы дать Грузии независимость, восстановить ее государственность.

Наша власть сама искала возможности своего малого присутствия в более благоприятных обстоятельствах, но реалии той эпохи требовали от нее утвердиться здесь основательнее. Этот процесс весьма живо обрисовывает в своем обращении Александр I: «Вникая в положение ваше, и видя, что посредство и присутствие войск российских в Грузии и доныне одно удерживает пролитие крови нам единоверных и конечную гибель, уготованную вам от хищных и неверных сопредельных вам народов, желали мы испытать еще, нет ли возможности восстановить первое правление под покровительством нашим и сохранить вас в спокойствии и безопасности. Но ближайшие по сему исследования наконец убедили нас, что разные части народа грузинского, равно драгоценные нам по человечеству, праведно страшатся гонения и мести того, кто из искателей достоинства царского мог бы достигнуть его власти, поелику против всех их большая часть в народе столь явно себя обнаружила. Одно сомнение и страх сих последствий, возродив беспокойства, неминуемо были бы источником междоусобий и кровопролития».

Зеркальная ситуация возникла и после 1991 года, когда грузины схватились с абхазами и осетинами, «равно нам драгоценными», а в те далекие времена, два века назад, вся Грузия представляла собой конгломерат мелких удельных княжеств, явно не поделивших бы власть между собой, о чем резонно говорит русский император. Только «общее посему чувство ваше и глас грузинского народа, — продолжает Александр, — преклонили нас не оставить и не предать на жертву бедствия язык единоверный, вручивший жребий свой великодушной защите России» и дает твердую гарантию, свое царское слово: «Возбужденная надежда ваша сей раз обманута не будет».

Наш современник, приученный не особо доверять заверениям и обязательствам власть предержащих, столь же критически может воспринять и вышеприведенные строки, опубликованные лишь в «Юбилейном сборнике к столетию присоединения Грузии к России», вышедшем в Тифлисе в 1901 году. Но кроме объяснений этно- и геополитической ситуации, кроме словесных гарантий, царь-спаситель Грузии (почему бы Александра I нам по праву так не величать?) прямым своим действием устанавливал небывалые для своего времени льготы и привилегии грузинам: «Все подати с земли вашей повелели мы обращать в пользу вашу и, что за содержанием правления оставаться будет, употреблять на восстановление разоренных городов и селений. Каждый пребудет при преимуществах состояния своего, при свободном отправлении своей веры и при собственности своей неприкосновенно. Царевичи сохранят уделы свои, кроме отсутствующих, а сим годовой доход с уделов их ежегодно производим будет деньгами, где бы они ни обретались, лишь бы сохранили долг присяги. Во взаимность сих великодушных попечений наших о благе всех и каждого из вас мы требуем, чтобы вы для утверждения поставленной над вами власти дали присягу верности по форме, при сем приложенной (доверяй, но все-таки с «клятвой» оно вернее. — В. Д.). Духовенство, яко пастыри душевные, первые должны дать пример».

Ну, и под конец послания почти кавказский тост: «Да познаете и вы цену доброго правления, да водворится между вами мир, правосудие, уверенность как личная, так и имущественная, да пресекутся самоуправство и лютые истязания, да обратится каждый к лучшим пользам своим и общественным, свободно и невозбранно упражняясь в земледелии, промыслах, торговле, рукоделиях под сенью законов, всех равно покровительствующих. Избытки и благоденствие ваше будет приятнейшую и единою для нас наградою. Александр».

В 1844 году наместничество на Кавказе переходит к генерал-фельдмаршалу князю М. С. Воронцову, который буквально преобразил Грузию. Воронцов был выдающимся государственным деятелем. Один из его современников так писал о его подвижничестве в сравнении с другим великим человеком — имамом Шамилем: «Кавказ того времени дал двух великанов. Дикая мощь и неустрашимая отвага горных племен выдвинули имама Чечни и Дагестана — Шамиля; Россия поставила сюда еще более величавую фигуру цивилизатора и устроителя края М. С. Воронцова. Между ними двумя была целая бездна, но на рубежах ее они пристально всматривались друг в друга, изучали взаимно один другого и если боролись неравными средствами, то обладали почти одинаковым гением. Неизвестно, что бы один, если бы обстоятельства ему благоприятствовали, сделал из разрозненных кланов, развеянных по горным углам, но мы хорошо знаем, что создал другой из царства руин, пожарищ, опустелых деревень, одичавших полей, куда он явился могучим волшебником, чтобы передать преемнику цветущие города, край, закипевший благородною работою, пышно поднявшуюся производительность».

При М. С. Воронцове в Тифлисе открываются первый театр, женское училище и публичная библиотека, учреждаются школы и гимназии, развиваются и упорядочиваются торговля и промышленность, вводятся новые дешевые тарифы для черноморских портов, начинает выходить одна из лучших газет Российской империи, издаются многочисленные книги, посвященные кавказским народам. По инициативе генерал-фельдмаршала даются первые театральные представления на грузинском языке, в Тифлис специально выписывается итальянская оперная труппа.

«М. С. Воронцов для Тифлиса, — писал В. Немирович-Данченко, — был в одно и то же время и межевщик, и архитектор, и чуть ли не каменщик: город рос не по дням, а по часам. Он расширялся, устраивался и застраивался. Всюду прокладывались новые улицы, пустыри покрывались общественными сооружениями, через Куру перекидывался Михайловский мост, подобно которому еще не было и в старых русских городах. Мост вызвал к жизни пустынные берега. За ними протянулись Куки с широкими улицами и площадями вплоть до цветущих и благоуханных садов немецкой колонии. С другой стороны — на гору Святого Давида и на скалистый Сололакский гребень всползли новые дома. Точно от старого зачумленного, еще сохраняющего исключительно азиатский характер города — всё бежало на его окраины, в поисках простора, чистого воздуха и более человеческих условий. Сололаки, покрытые садами, чудом превращаются в лучшую часть Тифлиса... Персидское нашествие и ужасы недавнего прошлого отошли назад. Предки говорили: когда смеется грузин — чертям в аду делается тошно, а когда запоет грузинка — ангелы в раю радуются. И смех, и песни вернулись в сердца народа, и теперь в прохладные вечера на плоских кровлях города тысячи женщин и девушек плясали под пение и хлопанье в ладоши своих подруг, а с улиц доносились громкие и бесшабашные, хотя для европейского уха и нестройные звуки зурны, веселой зурны!.. Тифлис, как Лазарь из гроба, вышел под Божье солнце на простор и на волю...».

Действительно, очень красив этот древний город. За каждым поворотом открываются столь живописные виды, какие вряд ли найдешь в других кавказских городах. С горы Мтацминды вечером, когда Тбилиси зажигает огни, город представляется фантастической жаровней с углями. Вся жизнь города протекает на улицах, и постоянно кажется, что в любом дворе за накрытым столом ждут гостей.

«В каждом маленьком духане
Ты товарища найдешь,
Если спросишь «Телиани».
Поплывет духан в тумане,
Сам в тумане поплывешь», —

писал в восторге Осип Мандельштам.

Политика только одного из цивилизаторов края М. С. Воронцова опиралась на стратегию России на Кавказе в целом. Своей задачей она ставила укрепление свободы и государственности крупных народов и развитие культурных основ жизни горских племен. Российские наместники постепенно, начиная с 20-х годов XIX века, отменили на Кавказе крепостничество, дали полную свободу зависимым сословиям. А в самой России еще тридцать лет помещики продавали соседям своих крестьян.

Вспомним всё это и многое другое доброе в дни, когда отмечается 212 лет нашей государственной и просто человеческой дружбе. И на сей раз не забудем эту дату. Гамарджоба, генацвале!

Вадим Дементьев