Финский пример «заботы о детях»

В последние годы Российская Федерация получила огромное количество сигналов и прямых призывов относительно необходимости скорейшего переноса на свою территорию разнообразных схем и конструкций, теоретически полезных и даже безальтернативных. Среди последних «предложений» такого рода прозвучал тезис о необходимом внедрении в России ювенальной юстиции. Согласно этому модному тренду детей необходимо защищать, в том числе от их собственных родителей, причём весьма агрессивными методами.

Так, широкий общественный резонанс вызвало сообщение о том, что в сентябре финские социальные работники забрали четырех детей у Анастасии Завгородней, имеющей как российское, так и финское гражданство, по подозрению в насилии над детьми. Детей изъяли из-за того, что шестилетняя дочка Вероника сказала в школе, что «папа хлопнул ее по попе», после чего учительница Вероники заявила социальной службе о якобы имевшем место избиении детей. У девочки, по версии обвинения, обнаружилось также сотрясение мозга. Причём, как говорится неофициально, вполне возможно, что девочка упала в школе, а учительница затеяла все это, чтобы снять с себя ответственность.

Тем не менее, шестилетнюю дочь Анастасии Веронику, двухлетних двойняшек и новорожденную дочь, которой исполнилась всего неделя, поместили в социальный приют, с предполагаемой в дальнейшем передачей приёмной семье. С соответствующими последствиями такого размещения: новорожденная дочь лишена возможности питаться материнским молоком (матери просто запретили это делать), у неё появились боли в животе. У других детей, находящихся в разных (!) изоляторах, самочувствие также ухудшилось. Сама Анастасия также находится в изолированном помещении, которое не особенно отличается условиями содержания и контактов с внешним миром от тюрьмы.

Такая практика по отношению к родителям, в отношении которых возникли лишь подозрения, не подкреплённые никакими фактами, — норма современной Финляндии. Как прокомментировал ситуацию с Завгородней посол Финляндии в России Ханну Химанен, на самом деле система работает идеально. Опека одного ребенка обходится муниципальной службе до 93 тысяч евро в год. В 2010 году, например, у родителей забрали 3,5 тысячи детей. Причём особо было подчёркнуто то, что «национальность не играет никакой роли».

Однако весьма трудно избавиться от сомнений в том, что власти и юстиция Финляндии свободны как от предвзятости по отношению к гражданам России, так и от весьма избирательных подходов к правосудию. Хотя, ещё до рассмотрения конкретных примеров, сложно понять, как в государстве, претендующем на звание правового, весьма радикальные действия вплоть до фактического ареста детей и родителей (а как ещё можно назвать изоляцию до пределов, когда запрещены прогулки на свежем воздухе?) могут выполняться лишь на основании ничем не подтверждённых обвинений, а решение суда выносится уже после, причём выглядит как легитимизация свершившегося факта.

В начале июня 2010 года дочь Юлию забрали у россиянки Валентины Путконен на основании стандартного обвинения в жестоком обращении с ребёнком. Через полгода девочка, весьма недвусмысленно продемонстрировав несостоятельность подобных обвинений, попыталась сбежать к матери из приюта, но была поймана полицией. После этого ребенка отправили в Петербург под временную опеку отца-финна. Временную потому, что 1 марта 2011 года Административный суд Хельсинки передал опекунство над Юлией социальной службе города Хельсинки.

Валентине Путконен были предъявлены обвинения в насилии над детьми. Она была лишена права опеки над двумя своими сыновьями. В конце марта этого года Путконен была помещена в психиатрическую больницу в Хельсинки после того, как отказалась открывать дверь полиции. Полиция же появилась из-за конфликта Путконен с соседкой, которая полагала, что Путконен воспитывает своих детей «не так». 5 апреля, благодаря содействию российских дипломатов, Валентина Путконен была освобождена из больницы и признана здоровой.

В феврале 2010 года сын россиянки Инги Рантала и финна Вели-Пекка Рантала, Роберт, был отдан в приют города Турку финскими соцслужбами, которые сочли пребывание ребенка в семье опасным. Поводом стал неосторожный рассказ Роберта о том, что мама его шлепнула. В отношении россиянки было возбуждено уголовное дело по обвинению в избиении собственного ребенка. Как и в предыдущих случаях, Роберт убежал домой из школы, куда его отвели сотрудники социальных служб. Родители отказались добровольно возвращать сына в приют, забаррикадировались в доме. Лишь после вмешательства российского детского омбудсмена Павла Астахова удалось прийти к своеобразному компромиссу — ребёнок остался в семье в обмен на пристальный контроль соцработников. Летом 2010 года Инга Рантала с Робертом, имеющим российское и финское гражданство, уехала из Финляндии в Петербург.

В 2008 году россиянка Римма Салонен была заочно лишена финским судом права опекунства над сыном Антоном, имеющим как финское, так и российское гражданство, по иску своего бывшего мужа финна Пааво Салонена после того, как уехала с ребенком в Россию. Эта история выглядит ещё более драматичной, нежели штурм дома четы Рантала. В 2009 году мальчик был похищен и незаконно вывезен отцом в Финляндию в багажнике автомобиля, причём с дипломатическими номерами. Вернувшаяся за своим сыном в Финляндию Салонен была приговорена к полутора годам лишения свободы условно, а также к выплате крупных компенсаций мужу и сыну. После вынесения приговора финский суд разрешил Римме Салонен видеться с ребенком два раза в месяц в сопровождении представителей полиции и социальных работников.

А вот вывезшие (или похитившие) Антона Пааво Салонен и дипломат Симо Пиетилайнен уголовной ответственности избежали. В марте 2011 года их дело, к трудно выразимому удивлению общества и российского МИД было закрыто. В отношении исков Риммы Салонен в требовании вернуть ей право опеки финская Фемида придерживалась прямо противоположного мнения: все иски были отклонены. Хотя, если суд Финляндии в высшей степени обеспокоен здоровьем ребёнка, то имело бы смысл разобраться в том, что более травматично для тела и психики — шлепок, в совершении которого обычно обвиняют родителей, или вывоз «пострадавшего» ребёнка в багажнике машины.

После вступления в действие в 2008 года нового закона, в соответствии с которым ребёнка сначала изымают из семьи, а потом уже разбираются в ситуации, такие конфликты стали системой. По данным Международного общественного движения «Русские матери», в Финляндии на данный момент разлучён с семьёй 51 ребенок.

Более того, по информации омбудсмена Астахова, в рекомендациях Минздрава Финляндии указано, что российские семьи практикуют насилие над детьми, поэтому у них надо отбирать детей в первую очередь. Финский министр иностранных дел Эркки Туомиоя в ответ на это заявил, что всё делается по закону, просто российские семьи «не по-европейски» воспитывают детей. Примечательно, что даже в Совете Европы бытует мнение об избирательности финской опеки. Комиссар по правам человека Нил Мужнейкис открыто сообщил, что финские социальные органы именно к российским детям относятся предвзято.

Фактически, попавшим в такую ситуацию родителям можно надеяться лишь на частных активистов, вроде правозащитника, доцента социологии права университета города Хельсинки Йохана Бекмана. По его словам, в данном случае речь идёт не о конфликте, вызванном юридическими вопросами, а о более глубокой подоплеке. Йохан Бекман утверждает, что практически все представители финской опеки — это женщины, а сложная конфликтная ситуация между финскими и русскими женщинами есть следствие ювенальной юстиции, которая связана с крайне антисемейной, антидетской идеологией. «Это последняя фаза феминизма на Западе. В идеологии феминизма русская женщина — это враг номер один, потому что она представляет собой красоту, уют, выбирает семью и предпочитает заботиться о муже», — заявил Бекман.

Примечательно, что господин Бекман является также председателем Антифашистского комитета Финляндии. То, что именно ему приходится защищать детей, даёт достаточное представление о том, как именно выглядит «забота о детях» в Финляндии. Ассоциации с фашизмом возникают сами по себе, если ознакомиться с условиями, на которых Анастасия Завгородняя может общаться с детьми до суда, который состоится через полгода. Она может видеться с ними не чаще одного раза в месяц, через решетку, причём старшим детям запретили говорить с матерью по-русски.

Характерно, что весь удар пришёлся именно на Анастасию. Её супруг Заки Ахмед, приехавший в Финляндию из Судана, по какой-то причине вообще не интересует следствие. Омбудсмен Павел Астахов считает, что Финляндию стоит объявить опасной для жизни российских семей с детьми, если власти этой страны откажутся от переговоров по вопросам защиты детей. Выдвигаются и более решительные идеи, вроде мер экономического, политического и юридического характера, объявления народного бойкота финских товаров и прочих доходчивых мероприятий.

Хотя история с детьми Анастасии Завгородней и продолжается, более того, нет никаких причин надеяться, что эта трагедия — последняя, можно сделать некоторые выводы. А именно: граждане Российской Федерации, особенно в тех случаях, когда они имеют двойное гражданство, являются приоритетными «мишенями» в ряде государств для самых неприятных действий. Достаточно оснований для высказывания вслух сомнений, как следует понимать текущую линию поведения властей Финляндии в отношении российских граждан, причём эти сомнения возникают не только у пострадавшей стороны, но и в Совете Европы.

Кроме того, Финляндия может считаться достаточно наглядным примером, что такое «ювенальная юстиция»: изолятор, отсутствие кормления или багажник машины в качестве «защиты от шлепка». То, что дети регулярно пытаются убежать от такой «защиты» домой — достаточная характеристика её эффективности. Что, разумеется, необходимо учесть при принятии решения — насколько целесообразно перенимать подобный «передовой» опыт нам.

Александр Вишняков