Евразийский Союз — намерения и риски

Двадцатилетие распада Советского Союза и неутешительные итоги постсоветского развития стали, как представляется, одной из серьезных причин актуализации проектов, предполагающих различные форматы интеграции бывших советских республик. Пожалуй, наиболее серьезная заявка была сделана в минувшем ноябре, когда президенты России, Белоруссии и Казахстана подписали в Москве Декларацию о Евразийской экономической интеграции и Договор о Евразийской экономической комиссии. Дополнительный импульс к дискуссии был задан программной статьёй Владимира Путина в газете «Известия».

Несмотря на разноречивые оценки, включая откровенный скептицизм ряда экспертов, а также некоторых лидеров стран СНГ, организационная инфраструктура будущего регионального объединения стала достаточно быстро наполняться конкретным содержанием. Статус Евразийской экономической комиссии получил нормативно-правовое оформление. В общей сложности ей планируется передать свыше 170 функциональных полномочий, причём отнюдь не только в сфере регулирования тарифно-таможенной политики. В сфере ведения данного органа будет также зачисление и распределение по бюджетам трех государств ввозных пошлин, утверждение технических регламентов и санитарных, ветеринарных норм, регулирование вопросов транспорта и перевозок, энергетики, промышленных и сельхозсубсидий, госзакупок, трудовой миграции, валютной политики и финансовых рынков. Комиссии также предстоит решать многие другие «отраслевые» вопросы, которые постепенно будут переходить в ее ведение от национальных правительств. Коллегию Евразийской экономической комиссии (ЕЭК) на четыре года возглавит руководитель Минпромторга РФ Виктор Христенко.

Представляется, что эффективное функционирование Евразийского Союза полностью отвечает интересам не только его непосредственных участников, но и других государств, которые, возможно, пожелают к нему присоединиться в последующем. Однако здесь могут начать действовать несколько групп факторов, способны затруднить работу данного интеграционного образования. Остановимся подробнее на некоторых из них.

Во-первых, вероятные форматы экономического взаимодействия. При этом пока нет полной ясности относительно введения единой валюты, создания Евразийского центрального банка, унификации налоговых систем членов Союза — а ведь именно непроработанность этих вопросов стала одной из причин нынешнего масштабного кризиса Евросоюза. В частности, не совсем понятно, как новое образование будет функционировать без собственной, имеющей хождение на всех входящих в Евразийский Союз территориях, резервной валюты (и используя в качестве таковой доллар США). Немаловажное значение имеет и выработка общей энергетической стратегии, в то время как сегодня соответствующие вопросы регламентируются двусторонними соглашениями.

Во-вторых, исторический контекст. Идея более тесной интеграции постсоветских республик, впервые, как известно, была высказана президентом Казахстана Н. Назарбаевым в мае 1994 года в ходе выступления в Королевском институте международных проблем «Chatham House» в Великобритании. В Казахстане, как и в России, и сейчас не забывают об авторстве данной идеи. Однако, 1990-е годы, как и последующий период, как известно, был отмечен идеологической экспансией Запада на постсоветском пространстве, и сложно представить, что «евразийский проект» не стал с его стороны объектом детальной геополитической, организационной и иной проработки. В этом контексте достаточно указать, что в 1990-е годы в том же Казахстане с участием граждан Великобритании было создано несколько фондов, в названии которых так или иначе фигурирует термин «Евразийский».

Из последних событий сложно оставить без внимания недавнее назначение советником президента Казахстана по экономическим вопросам бывшего британского премьера Тони Блэра. Он познакомился с Н. Назарбаевым в 2000 году, а до недавних пор занимал аналогичную должность у покойного ливийского лидера Муамара Каддафи. Здесь можно также отметить, что появление в Казахстане Тони Блэра с его богатым ливийским опытом странным образом совпало с подъёмом террористической активности в различных районах республики, в связи с чем некоторые наблюдатели стали даже искать черты сходства между этими двумя странами (и до некоторой степени их находить).

Кстати говоря, беспорядки, вспыхнувшие 16 декабря в Жанаозене на западе Казахстана, являются еще одним доказательством потенциальной нестабильности общественно-политической и социально-экономической системы в стране, имеющей протяжённую границу с Россией. В случае возрастания угроз трансграничного терроризма укрепление Евразийского Союза как пространства свободного перемещения людей и капиталов будет всё труднее согласовывать с задачами обеспечения национальной безопасности его участников.

В-третьих, идеология Евразийского Союза публично была заявлена как полностью соответствующая правилам ВТО, одновременно являясь переходным форматом к «большой Европе» «от Лиссабона до Владивостока». «Евразийский союз будет строиться на универсальных интеграционных принципах как неотъемлемая часть Большой Европы, объединенной едиными ценностями свободы, демократии и рыночных законов». Еще цитата из статьи премьер-министра РФ: «Вхождение в Евразийский союз, помимо прямых экономических выгод, позволит каждому из его участников быстрее и на более сильных позициях интегрироваться в Европу». Здесь возникает сразу несколько вопросов: (1) на фоне прогрессирующих экономических проблем Евросоюза подобная цель может показаться не совсем достижимой, по крайней мере, в среднесрочной перспективе; (2) если конечной целью считается вход в Европу, то зачем надо предварительно интегрироваться с Россией, когда можно вести диалог непосредственно с Брюсселем; и (3) более тесное взаимодействие Евразийского союза с Европейским союзом, состоящим почти исключительно из стран НАТО, может со временем означать обострение геополитической конкуренции с Китаем, в котором Россия окажется не в самом выгодном положении.

Автору в ходе встреч с представителями журналистского и экспертного сообщества в странах, присматривающихся к новому Союзу, приходилось отвечать на прямо поставленный вопрос: не является ли он антикитайским проектом Запада? На мой взгляд, любой, пусть даже потенциально, антикитайский проект на постсоветском пространстве будет деструктивным, хотя бы потому, что он негативно скажется на функционировании уже существующих механизмов сотрудничества, прежде всего в сфере безопасности (ШОС). Кроме того, он не встретит понимания со стороны потенциальных участников такого объединения, не говоря уже о самом Китае, который имеет собственные амбиции на постсоветском пространстве.

Далее, в качестве объединительной основы для столь масштабного проекта необходимо нечто за рамками экономического прагматизма. Рядом экспертов справедливо отмечается, что даже за годы существования Союзного государства [России и Беларуси] так и не была сформирована его общая ценностно-мировоззренческая основа. Между тем, она является ключевым фактором, который определит жизнеспособность и перспективность не только данного интеграционного объединения, но и будущее Таможенного союза, Единого экономического пространства и Евразийского союза.

Продолжая эту мысль, можно отметить преимущественно элитный (и даже политтехнологический, а, следовательно, несмотря на обилие подписанных документов — до некоторой степени виртуальный) характер нового объединения, не подкреплённый широкой общественной инициативой. По мнению Н. Назарбаева, «Создание Евразийского союза возможно только на основе широкой общественной поддержки». Между тем, в истории постсоветских республик отмечен лишь один случай массовой общественной инициативы, направленной на реализацию интеграционного проекта. Речь идёт о народной инициативе «Россия — Беларусь — Армения», с момента свёртывания которой прошло более 10 лет.

Это была самая серьезная общественная интеграционная инициатива «снизу» на постсоветском пространстве, поддержанная простыми гражданами и интеллектуалами, доказательством чему является хотя бы 1 млн. подписей граждан Армении в поддержку референдума о присоединении к Сообществу / Союзу России и Беларуси, которые были собраны 14 лет назад. Упор в этой нереализованной инициативе был сделан именно на духовную близость народов, а не на материальную компоненту, которая, к сожалению, стала преобладать в интеграционных процессах на постсоветском пространстве.

В-четвёртых, политические риски, связанные с внутренней динамикой развития ситуации в России и у её союзников, на которую серьезно влияет внешний фактор. Отсутствие широкой общественной поддержки интеграционных инициатив, ставка почти исключительно на бюрократию и на «экономический прагматизм» (вектор которого, как известно, переменчив и мало сочетается с поисками общей ценностной и мировоззренческой основы) способен негативно сказаться на реализации амбициозных интеграционных проектов на постсоветском пространстве. Или, в худшем случае, окончательно их дискредитировать — это произойдёт, например, если население России, Белоруссии и Казахстана будет ассоциировать с Евразийским союзом исключительно рост цен, всевозможных тарифов и дальнейшее общее ухудшение социально-экономических условий.

Подобная динамика более чем вероятна в случае продолжения реализации либеральной модели рыночных реформ, построения периферийного олигархического капитализма, отказа от которых, судя по всему, не предполагается. Присоединение к ВТО едва ли не автоматически будет означать рост тарифов на многие группы товаров и услуг, включая базовые, а также усугубит зависимость России и её партнёров от импорта. И, наконец, события вокруг выборов в Приднестровье и Южной Осетии делают задачу дальнейшего сближения Москвы, Минска и Астаны (вплоть до создания наднациональных органов не только в экономической, но и в политической сфере, без чего вряд ли обойтись, если речь идёт о подлинном, а не декларативном объединении) весьма и весьма затруднительной. Всё это предопределит сценарий, при котором наши страны ждет новый этап взаимного «разбегания» с весьма тяжёлыми последствиями.

Потенциальные союзники ждут от Москвы предложения новой модели общественно-политического устройства и экономического развития с опорой на ценности нелиберального свойства. В этом, как представляется — залог не только поступательного развития интеграционных процессов, но и гарантия позитивной внутриполитической динамики в самой России. В ином случае Евразийский союз превратится в очередное «издание» СНГ, способное эффективно проводить разве что скачки на лошадях или турниры по бадминтону.

Андрей Арешев

Опубликовано на сайте «Столетие»