Ему пришлось выбирать между морем и музыкой

Исполнилось 170 лет со дня рождения великого русского композитора Н. А. Римского-Корсакова.

Кто не знает завораживающего мотива «Полет шмеля»! Его даже используют как рингтон — и весьма успешно. Ведь трудно сохранять невозмутимость, когда рядом кружит такое убедительное насекомое. Этот удивительно живой музыкальный образ создан величайшим русским композитором-сказочником Николаем Андреевичем Римским-Корсаковым, чьи оперы составляют золотой фонд русского и мирового оперного репертуара.

Удивительно, в детстве он и не помышлял о музыке. В возрасте, когда Моцарт и Лист уже блистали в качестве вундеркиндов, а Бах, Бетховен и Шопен подавали большие надежды, постигая технику композиции, маленький Ника бредил морем и кораблями. Он выучил наизусть книгу «Гибель фрегата Ингерманланд», а его кумиром стал старший брат, морской офицер, дослужившийся впоследствии до контр-адмирала. Брасы, топенанты, штаги, шкоты и прочие корабельные термины — вот что волновало мальчика. И не удивительно. Римские-Корсаковы служили на флоте с елизаветинских времен.

Тем не менее, мать начала учить Николая игре на фортепиано, как принято сейчас говорить «для общего развития», очень рано — в шесть лет. Особого интереса у него это не вызывало, хотя он любил слушать церковное пение и арии из оперы «Жизнь за царя». В одиннадцать лет появились первые сочинения. Римский-Корсаков пишет о них в «Летописи моей музыкальной жизни»: дуэт для двух голосов — текст взят из детской книжки. Второй пьесой оказалась некая увертюра для фортепиано в четыре руки. По замыслу юного автора, она должна была начаться в очень медленном темпе и постепенно разогнаться до максимально быстрого. Сей опус, правда, остался неоконченным. Свои композиторские опыты Ника не афишировал — он ведь чувствовал себя будущим моряком, а не музыкантом. Вскоре мечты о море начали сбываться. Отец отдал двенадцатилетнего Нику в Морской Кадетский корпус.

Казалось бы: там, вдали от матери, музыкальные занятия должны были сойти на нет. Однако вышло наоборот: будущий моряк буквально заболел музыкой. Теперь его интересовало все: Россини и Вебер, Бетховен и Мендельсон...«Я был 16-ти летний ребёнок, страстно любивший музыку и игравший в неё» — напишет он позднее об этом периоде жизни. Столь велико оказалось чувство, что Римский-Корсаков решил брать уроки у пианиста Ф. А. Канилле. Впрочем, морскому делу это никоим образом не помешало. Кадетский корпус гардемарин Николай окончил с отличием.

Общение с Канилле повлекло за собой новые знакомства в музыкальном мире Санкт-Петербурга. Самым важным из них стало знакомство с Балакиревым. Милия Балакирева можно назвать отцом-основателем русской академической музыки XIX века. Непостижимо, как частный кружок музыкантов-любителей, которым являлась созданная им «Могучая кучка», смог оставить такой мощный след в мировой культуре. Всю свою сверхчеловеческую энергию и сильнейшую харизму Балакирев потратил не на личные амбиции композитора, а на русское композиторство. Без непосредственного участия этого удивительного человека не состоялись бы многие шедевры Бородина и Мусоргского. Под его судьбоносное влияние попал и молодой Римский-Корсаков, тут же начавший писать свою Первую симфонию.

Однако море не отпускало своего рыцаря. По окончанию обучения будущего композитора назначили служить на клипере «Алмаз». Как часто наши мечты сбываются, когда сердце уже просит другого! Теперь желанное морское путешествие мешало творчеству. Но обмануть надежды своих родных Римский-Корсаков не мог и потому собрался в путешествие, пообещав Балакиреву и «кучкистам» продолжать сочинять симфонию на борту клипера, вдохновляясь морскими пейзажами. Он сдержал слово и дописал Анданте, начатое на берегу. Видимо, с большими усилиями, ведь служба — это не развлекательный круиз. Больше за три года плавания новых сочинений не родилось. Зато путешественник увидел море во всей его непостижимой красоте и доплыл до экзотической Бразилии.

По возвращению Римскому-Корсакову пришлось сделать выбор: или море, или музыка. Заметим: в данном случае остаться моряком уже означало не столько романтику приключений, сколько жизненную стабильность и положение в обществе. Подобный выбор пришлось в свое время сделать и Мусоргскому, и Чайковскому, и самому Балакиреву. А вот Бородин не смог пожертвовать химией и так и остался «между двух стульев». Конечно, его достижения и в химии, и в музыке достаточно значимы, но чрезмерная нагрузка стоила ему здоровья, а его музыкальное наследие невелико.

Путь аутодидакта, достигшего профессионального успеха путем самообразования, характерен для русских композиторов XIX века — в отличие от большинства великих композиторов Западной Европы. Это закономерно. Музыка не считалась серьезной профессией в России того времени, не существовало и серьезных учебных музыкальных заведений. Первая консерватория в Санкт-Петербурге была основана только в 1862 году, в Москве — в 1866. Разумеется, рейтинг и популярность пришли к ним не сразу после открытия. Если вспомнить об этом — понимаешь, насколько велик подвиг гениев-первопроходцев, на пустом месте выращивающих русскую профессиональную музыку, способную конкурировать с западноевропейской, сформировавшейся на несколько столетий раньше.

Римский-Корсаков выбрал мало уважаемую по сравнению с моряком судьбу музыканта. А море отныне стало важнейшей темой его сочинений. Стоит ли говорить, что родственники восприняли выбор без энтузиазма. Но композитор твердо стоял на своем. «Зачем иметь узкие понятия о пользе? — пишет он матери. — Разве только тот полезен, кто находится на службе и получает жалованье и чины? Разве музыка — пустое занятие вроде скоморошества и показывания фокусов? Отвечаю — решительно нет! Нравственная польза от музыки неоспорима...»

Он продолжает следовать за своим гуру — Балакиревым. Тот обращает внимание своих учеников на славянский национальный колорит — и Римский-Корсаков пишет Увертюру на три русские темы, а после «Сербскую фантазию». Опора на фольклор становится важнейшей частью его творчества. Равно, как и водная стихия. Появляется пьеса «Садко» — предвестник будущей одноименной оперы. Римский-Корсаков осваивает в ней достижения европейского симфонизма. А еще впервые обращается к сказочным образам, настолько важным для него, что в будущем он получит прозвище «Сказочник». И свой именной музыкальный лад — знаменитую «гамму Римского-Корсакова» композитор изобрел в этой же пьесе.

Коллеги тепло встретили ранние сочинения композитора. Это способствовало вдохновению. К тому же произведения «кучкистов» часто исполняли сестры Пургольд. С одной из них, Надеждой, у композитора сложились особенно доверительные отношения. Вскоре девушка стала его женой, и в этом же 1871 году Римский-Корсаков начал преподавать в консерватории. Вот тут-то к нему и пришло осознание своего глубокого музыкального дилетантизма. Невзирая на восторги по поводу его оперы «Псковитянка», композитор начал усердно изучать все, что преподавалось в консерватории. Как ни странно, «кучкисты» не поддержали его начинаний, расценив академический порыв коллеги, как предательство «народных» идеалов.

Они огорчались напрасно: Римскому-Корсакову удалось совместить в своем зрелом творчестве совершенство западноевропейской композиторской техники с подлинно русской самобытностью. А уж оперы-сказки и вовсе стали его личным ноу-хау: «Садко», «Снегурочка», «Сказка о царе Салтане», «Ночь перед Рождеством»... Фантазийные музыкальные миры казались неисчерпаемыми. В них композитор отдыхал от жестокости мира, полного утрат и несправедливостей. Рано ушли из жизни его друзья-кучкисты — Мусоргский и Бородин, оставив незаконченные партитуры. Николай Андреевич самоотверженно дорабатывал их. Помогал и живым коллегам, в частности, Кюи. Но желание убежать от действительности, зарывшись в партитуры или оставшись в мире грез, было ему глубоко чуждо. «Сказочник» мог броситься на борьбу с несправедливостью, не думая о последствиях...

После трагических событий 1905 года, вошедших в историю под именем «Кровавого воскресенья», Санкт-Петербург охватила волна забастовок. В консерватории учился один из погромщиков, публично хвалившийся своими «достижениями» в деле избиения людей. Студенты стали требовать его исключения, дирекция отказала. Тогда Римский-Корсаков поддержал требования молодежи и немедленно был уволен. Вслед за ним в знак протеста консерваторию покинули Глазунов и Лядов. После этого консерватории предоставили частичные автономные права и сменили руководство. Николай Андреевич вернулся, и, видимо, будучи обижен на царскую власть, начал писать сатирическую оперу «Сказка о золотом петушке». Несмотря на описываемые советскими музыковедами ужасы царской цензуры, это произведение было исполнено в 1909 году, правда, автор постановки уже не увидел...

Его детская мечта — стать контр-адмиралом, как прапрадедушка и как любимый старший брат, не сбылась, да и не могла исполниться, ведь место контр-адмирала на корабле арьергарда. А композитор Римский-Корсаков всегда стремился быть впереди. «Русские музыканты не идут, а летят вперед, — писал он в юности своей матери. — Я бы должен поддержать это развитие музыки в России, и из меня вышло бы много...»

Анна Ветлугина