Древние монастыри — ветераны русской боевой славы

Христианские монашеские обители издревле появлялись для того, чтобы живущие в них иноки вели непрестанную «брань духовную». Изначально никто и не помышлял о том, что обители вынуждены будут становиться также участниками земных сражений, а монахи — солдатами на кровавых войнах. Но так произошло. Особенно в Древней Руси, где мирных лет за столетия накопилось меньше, чем военных.

Идея монастыря-крепости появилась не сразу. По-видимому, до начала XVI века святые обители не рассматривались на Руси как возможные оборонительные пункты. Конечно, стены вокруг монастырей строились — деревянные или каменные, но назначение их — духовно-символическое. Монах живёт в другом мире, принадлежа наполовину иной, небесной реальности, и защита его — в молитве, а не в материальных стенах, которые лишь намечают границу между мирским и сокровенным. Стены, делающие русский монастырь похожим на целый город — с возвышающимися над ними надвратными церквями, куполами, колокольней, другими строениями, — выражают также идею Небесного града, Вечного Иерусалима из Откровения Иоанна Богослова. На оборону от реального врага обители не были рассчитаны. При появлении неприятельского войска насельники их чаще всего укрывались в ближайшем городе, где нередко располагали своим «осадным двором». Но даже встречая неприятеля за каменными стенами обителей, монахи не могли вести долгую оборону: боевые качества монастырских укреплений изначально были невысоки.

Дело меняется приблизительно с XVI в. Московские правители, наторевшие в частых войнах, вынужденные вести оборону государства от врага с востока, юга и запада, начинают присматриваться к крупным монастырям. В этом был резон — ведь накопленное монастырями за долгие годы добро (богатейшие вклады князей, бояр, купечества) привлекало захватчиков, и святые обители притягивали их к себе, как магнитом.

С этого времени важнейшие монастыри один за другим обзаводятся на государственный счет прочными каменными стенами с боевыми галереями для ведения огня, с бойницами в два-три яруса, сторожевыми башнями, складами оружия и боеприпасов, а иногда и постоянным гарнизоном. Так произошло, например, в Соловецком, Псково-Печерском, Пафнутьево-Боровском, Кирилло-Белозерском, Иосифо-Волоколамском, крупных столичных монастырях, в Троице-Сергиевой лавре. Многие из обителей, которые попали в «реестр» крепостей и вошли в общую систему обороны страны, в начале XVII столетия, в годы Смуты, подверглись вражеским штурмам, некоторые выдержали многомесячные осады. Иным из них досталось уже в конце XVI в. Эти монастыри — заслуженные ветераны, перед ними нельзя не склонить голову, вспоминая далекое прошлое...

Монастыри стольного града Руси самим своим расположением вынуждены были играть роль оборонительных укреплений на подступах к центру Москвы. Да и строили их подчас, выбирая наиболее выгодные в стратегическом отношении места, имея в виду, в том числе, постоянную опасность вражеских нашествий, угрожавших сердцу страны. В результате к XVII в. Московский Кремль и прилегавшие к нему стены Белого и Китай-города оказались «взяты» в плотное кольцо святыми обителями. В мирные годы в них размеренно текла нешумная монашеская жизнь, а когда наступало лихолетье, братия вместе с отряженными на подмогу воинами бралась за оружие, с боевых галерей начинали бить пушки, а стены монастырей испытывали жесткий напор неприятеля — и либо выстаивали, либо разрушались, не выдерживая.

Это была хорошо продуманная система дополнительных укреплений, прикрывавших основные направления, по которым враг приближался к Москве. Самые опасные — южное, юго-западное и юго-восточное. Здесь несли свою «вахту» и самые известные, прославленные московские обители: Данилов, Симонов, Спасо-Андроников, Новоспасский, Новодевичий, Донской монастыри. У всех них разное обличье, разные судьбы, но они одинаково разделяли со всей Москвой ее беды, переживали нападения, грабежи иноплеменников и иноверцев, вносили свою лепту в избавление от врага.

Старейший из них — Данилов, основанный московским князем Даниилом, сыном Александра Невского, в конце XIII века. Уже в следующем столетии монастырь запустел, но возродился заново при Иване Грозном. Тогда же в обители было начато строительство каменных укреплений. Они не дошли до нас, в Смутное время здесь шли бои: в 1606 г. у стен монастыря произошло сражение прославленного царского воеводы Михаила Васильевича Скопина-Шуйского с мятежными отрядами Ивана Болотникова. Чуть позже обитель буквально расстреляли из пушек польско-литовские интервенты. Разрушенным монастырь стоял недолго — после Смуты его восстановили, обнесли новыми кирпичными стенами с семью башнями. Из них доныне не сохранилась только одна. Сейчас Данилов монастырь — резиденция Святейшего Патриарха Московского и всея Руси.

С Даниловым исторически связан Новоспасский монастырь, у них, как у двух побегов одного растения, общий корень. Обитель во имя Спаса, основанная князем Даниилом, по воле Ивана Калиты, была в 1330 г. перенесена на Боровицкий холм в Кремле. Ныне от ее построек осталась на том месте лишь церковь Спаса на Бору. Сам же монастырь еще раз справил «новоселье» во второй половине XV в. при Иване III — в нескольких километрах к юго-востоку Кремля, на левом берегу Москвы-реки, где стоит и поныне. Почти до середины XVII в. укрепления обители были деревянные, что совсем не помешало ей исполнять обязанности сторожевой крепости — на эту «роль» ее назначил Иван Грозный.

В 1591 г. к Москве подошел со своей ратью крымский хан Казы-Гирей. 4 июля со стен Новоспасского, Данилова и Симонова монастырей заговорили пушки. Однако, по преданию, не это заставило повернуть хана вспять и бежать от города, бросив награбленное добро, а промыслительное вмешательство свыше. В начале XVII столетия обитель разоряли войска самозванцев-лжедмитриев и шайки русских изменников-«воров». Крепко тогда досталось обители. Но деревянные укрепления быстро срубили заново, и они еще несколько раз, до 1630-х годов, становились препятствием на пути воинственных поляков. А в 1640-1642 годах царь Михаил Федорович повелел заменить их каменными. Каменщики на строительство прибыли из знаменитого Кирилло-Белозерского монастыря, северной твердыни. Крепость — неправильный пятиугольник с четырьмя круглыми и одной квадратной башнями — действительно выстроили по всем правилам фортификации того времени. Однако... все это уже не пригодилось и осталось лишь напоминанием о мрачных и славных страницах русской истории.

Самым «воинственным» из московских монастырей был Симонов, основанный племянником преподобного Сергия Радонежского Феодором в 1370 г. Боевое крещение он получил уже в 1382 г. при нашествии на Москву хана Тохтамыша. В XVI в. обитель облачается в каменное одеяние — в Смутное время его немного попортят интервенты, но вскоре русские мастера перелицуют наново. Стены станут более мощными, толщиной до 2,5 м, получат дополнение в виде навесных бойниц (машикулей) и прямоугольных зубцов. Пять внушительных, массивных башен выступали за линию стен, чтобы удобнее было вести огонь по противнику. Представление о них дает единственная из сохранившихся башен XVI в. — построенная знаменитым зодчим-фортификатором Федором Конем и носящая название Дуло (две других, дошедших до нас башни — Кузнечная и Солевая — возведены позже, в XVII в.). Ее многочисленные бойницы расположены в три яруса, машикули из белого камня грозно нависают над предполагаемым врагом. К сожалению, монастырь-ветеран не выдержал натиска богоборцев в ХХ в. Большая часть его укреплений и пять храмов из шести были варварски взорваны в 1930 г. Ныне в Симонове идут восстановительные работы.

Женский монастырь-крепость — явление уникальное. Но инокини Новодевичьей обители, разумеется, не вели боевых действий — вместо них военные обязанности несли солдаты монастырского гарнизона. Обитель была основана Василием III в 1524 г. в честь возвращения Руси Смоленска и выстроена на важном юго-западном направлении, в излучине Москвы-реки. Здесь в 1598 г. был наречен на царство Борис Годунов, на его пожертвования чуть позже вокруг обители возвели белокаменные крепостные стены и башни. В те времена монастырь выглядел суровее, чем сейчас. Не было живописных ажурных наверший-корон у башен, на стенах отсутствовали изящные зубцы «ласточкин хвост». Барочный декор обители подарила царевна Софья в конце XVII в. — вместе с тремя нарядными церквями, трапезной и высокой колокольней. (Несколько лет спустя Софья попадет сюда уже в качестве ссыльной.) В начале же столетия думали лишь о том, как надежнее укрепить обитель: в стенах соорудили три уровня боя, 12 боевых башен держали под прицелом все пространство окрест. Монахинь от стрельцов отделял деревянный забор, ограждавший караульни в четырех углах крепости, — солдатам был ход только на стены и в башни. Но атаковать монастырь противнику почти не пришлось. Занимая Москву, неприятель входил и в обитель. В Смуту здесь хозяйничали поляки, два века спустя, в 1812 г., по монастырским помещениям проехал на коне Наполеон. Покидая столицу, французы заминировали некоторые здания монастыря. К счастью, сестрам удалось вовремя потушить фитили...

Мало кто знает, что удивительно нарядный, изящно-декоративный подмосковный Иосифо-Волоколамский монастырь в Смутное время выдержал 15-месячную осаду противника. Одновременно, с осени 1608-го до начала 1610 года, и ровно столько же польско-литовские отряды осаждали Троице-Сергиеву лавру. Только Дом преподобного Сергия выдержал столь длительное и страшное испытание, а обитель святого Иосифа Волоцкого не сумела выстоять до конца. Силы ее защитников оказались на исходе, их измучил голод, и они открыли ворота крепости. Поляки и «воры» Лжедмитрия II обосновались в монастыре, разграбили храмы, ризницы.

За время осады и штурмов укрепления Иосифова монастыря пришли в негодность, и до их восстановления дело дошло лишь в середине XVII столетия. Задача была поручена подмастерью Ивану Неверову. Осмотрев обитель, он составил отчёт, ярко говорящий о том, насколько ожесточёнными были бои за крепость: «Городу (стенам. — Прим. автора) и башням впредь стоять будет неможно, потому что все осыпалось и во многих местах развалилось». Началась полная перестройка укреплений, однако автором нового монастырского комплекса стал другой человек — Трофим Игнатьев, приступивший к работе в 1670 г. Он-то и создал весь этот великолепный монастырский ансамбль, которым мы любуемся ныне.

В середине — второй половине XVII в., оправившись от польско-литовских нашествий, российское государство почувствовало уверенность в своих силах. Обители, строясь и отстраиваясь после разорений Смутного времени, теперь зачастую лишь по виду напоминали грозные крепости — на деле это была уже дань традиции.

Наталья Иртенина