С помощью данной программы предполагается снять угрозу демографической и инфраструктурной деградации восточной части страны, одновременно с этим избежав и ряда геополитических рисков. Под последними подразумеваются, с одной стороны, близость перенаселённого Китая, а с другой — агрессивные заявления некоторых западных официальных лиц о том, что богатства российских недр якобы должны принадлежать всему человечеству.
Но основная мотивация проекта не охранительная. Это — проект развития, призванный повысить внутреннюю инфраструктурную связанность российского цивилизационного пространства. Если заявленный в программе транспортный коридор «Кедровый тракт» свяжет новые города и при этом войдет в китайский континентальный проект «Новый шёлковый путь», Россия получит все выгоды транзитной страны, лишив этих выгод конкурентов на юге и юго-западе (Турция, Украина, Румыния и др.).
Программу публично поддержал Президент России Владимир Путин, и в этом заключается гарантия того, что на её реализацию будет выделено необходимое финансирование. Выбор диспетчера и реализатора подобного проекта трудно не назвать оптимальным. Сергей Кужугетович является талантливым организатором, создателем МЧС — институциональной структуры первостепенной государственной важности. Его заслугой стало возрождение русской армии, а глубокое понимание геостратегических проблем и проблем «оборонки» является далеко не последним условием успешности подобного проекта. Наконец, за спиной у Сергея Шойгу — руководство масштабными стройками в советский период, что также придётся очень кстати.
Само предложение прозвучало более чем своевременно. Сегодня мир находится в первой фазе глобального кризиса, из которого нет иного выхода, кроме кардинальной смены социально-технологического уклада, о чём говорят многие, включая Владимира Путина. В результате грядущих изменений произойдёт новая поляризация геополитических игроков — разделение на новых бенефициаров и новых аутсайдеров. В этих условиях одни геополитические субъекты заинтересованы в инерционных сценариях развития, чтобы заморозить ситуацию, и если не сохранить былые возможности и рычаги влияния, то хотя бы максимально замедлить их утрату. Другим, напротив, необходимы мобилизация и социально-экономический рывок. Ко второй группе относится и наша страна.
Как мы помним из истории, Россия всегда вытягивала себя из кризисов большими проектами — от похода Ермака и покорения Сибири до Транссиба, космоса, ядерного проекта, Русской Арктики и воссоединения с Крымом.
Сегодня Россия исчерпала время и социальные ресурсы прежней, неолиберальной модели развития. Поэтому, по утверждению автора упомянутой выше статьи Андрея Ильницкого, наступает время «больших решений» и «больших проектов», которые в числе прочего помогут России подключить к борьбе за место в новой реальности ближайшего будущего свое геополитическое и геостратегическое преимущество — колоссальные пространства.
Следует отметить, что проект создания в Сибири пяти новых научно-промышленных центров является, по существу, антиглобалистским, это вызов неолиберальной колониальной идеологической матрице и её стереотипам, согласно которым центр всегда развивается за счёт эксплуатации и обнищания периферии. Сегодня, когда устаревшая социальная модель начинает рассыпаться в мировом масштабе, России особенно важно найти свой собственный базис развития, как материальный, так и идейный.
Некритичное отношение к неолиберальной идеологии, непререкаемые «истины» которой заменили в последние десятилетия прежние коммунистические догмы, обошлось России слишком дорого. Страна отказалась от свободной эмиссии национальной валюты, согласилась на неконтролируемый вывоз капитала, сворачивание социальной политики, отказ от собственных научных и культурных стандартов. Её население усиленно приучали к восприятию демографического спада как некой новой нормальности — вплоть до того, что из уст отдельных чиновников официально и публично звучали фразы вроде «Государство не просило вас рожать». И даже когда в официальном дискурсе появилась идея «сбережения народа», население России продолжало сокращаться. Лишь возвращение Крыма смогло временно исправить показатели.
Вполне очевидно, что программа переосвоения восточных территорий способствует уходу от модели компрадорского капитализма и общелиберальной аксиоматики и переходу, по крайней мере, в сторону деглобализированного госкапитализма с перспективой построения устойчивого социального государства.
Тем большее сожаление вызывает риск того, что замысел Сергея Шойгу либо не будет реализован вовсе, либо будет извращён в процессе реализации. Компрадорское сопротивление проекту уже началось и дальше будет лишь усиливаться.
Вначале блокирование мобилизационного проекта будет происходить под предлогом нехватки финансов — хотя глава государства недавно высказался в том смысле, что под лежачий камень вода не течёт, и если проекты не планировать и не запускать, то деньги и не появятся. В самом деле, не бывает абстрактных денег вне сметы.
Россия обладает достаточными финансовыми ресурсами: есть крупный резервный фонд, есть капиталы огромных промышленных компаний. Не стоит забывать и об эмиссии: честные экономические аналитики не устают говорить о необходимости целевой эмиссии рубля как естественного способа развития и продвижения нашей промышленности. Это, в частности, тема «фиатных денег», которую в России до сих пор не принято обсуждать. Между тем ограниченную эмиссию для поддержки системообразующих проектов всегда охотно использовали во всем мире: США после Великой депрессии, КНР в 2000-е годы, да и СССР в 1930—1950-е годы, когда наблюдались самые высокие темпы развития советской экономики.
Если не удастся заблокировать финансирование проекта под предлогом «бедности» России, либеральная медиасфера обратится к сатирическим средствам, появятся серии статей, видеороликов, карикатур, где будущие города будут называть Нью-Васюками с единственной целью: маргинализировать важный для России проект. На следующем этапе амбициозный масштабный замысел примутся выхолащивать, превращая его в рутинную застройку жилыми комплексами под предлогом того, что людям не хватает жилья в старых сибирских городах. А между тем здесь можно и нужно строить современные города, используя и имеющиеся финансовые и энергетические ресурсы — кстати, по оценкам Сергея Шойгу, в Восточной Сибири используется лишь 10—20% мощностей гидроэнергетики.
До сих пор в отечественной прессе появляются публикации, авторы которых пишут о вероятности «сжатия» и территориального распада России на новые «автономии» — характерно, что при этом редко обсуждается судьба русских семей, по которым ударил бы этот процесс.
Министр обороны Сергей Шойгу на встрече с учеными Сибиского отделения РАН в августе 2021 г.
© mil.ru
Проекты, подобные программе Сергея Шойгу, значительно увеличивают вероятность противоположного, оптимистического сценария, сценария поэтапного расширения Русского мира, возвращения в это расширяющееся пространство соотечественников, ранее волей обстоятельств очутившихся за рубежом («как мешок картошки» — так в свое время охарактеризовал эту национальную трагедию В.В. Путин в «Крымской речи»), и в итоге — демографический рост.
Вероятно, в урбанизации отдалённых территорий постараются усмотреть какой-нибудь административный кураж, вплоть до намерения перенести столицу из Москвы в Сибирь. Разумеется, это не имеет ничего общего с целями автора проекта. Вообще, децентрализация власти недопустима. Основные министерства и ведомства должны остаться в Москве — как говорили в Древней Руси, «под царёвым оком», а всё остальное, включая научные и культурные центры, производство, туризм, человеческие ресурсы, вполне может быть распределено равномерно по территории страны.
В тенденциях территориального развития России в последние годы заметна приверженность «каркасному» принципу. А именно — опоре на несколько десятков крупных городских агломераций и ликвидацию «неперспективных» населённых пунктов. Согласно прогнозам, более 5 миллионов россиян из малых городов к 2024 году станут жителями агломераций. При всех выгодах такого подхода важно сохранить баланс: нельзя дать распасться единой ткани ранее цивилизовавшихся, освоенных, инфраструктурно развитых территорий, соединенных сетью автомобильных и железных дорог.
Сегодня в западных регионах России наблюдается сверхконцентрация населения, от этого страдает и логистика: многие направления транзита идут через центр. В Москве на один квадратный километр приходится около 5 тысяч человек, в Омской области — только 13,5 человека; в Томской — 3,4; в Хабаровском крае — 1,65. При этом отток с Востока на Запад в последние годы усиливается. Если не переломить эту тенденцию в ближайшие годы, фактический контроль над рядом территорий восточной части страны будет потерян. Именно в устранении дисбаланса между развитием восточной и западной частей России заключается одна из стратегических задач, намеченных Сергеем Шойгу. Согласно логике его проекта, необходимо уравновесить рост мегаполисов и агломераций разумным рассредоточением урбанистической среды и выравниванием социально-технологического развития территорий.
В условиях мирового глобального капитализма всегда наблюдается искусственная консервация отсталости периферии как условие динамичного развития центра. Но хуже всего бывает в тех случаях, когда этот процесс происходит в рамках экономики одной отдельно взятой страны. Несмотря на издержки индустриализации, даже в СССР в конечном счете стремились к сбалансированной социальной и технологической политике, сочетая, например, освоение целины с созданием наукоградов.
Верхом неразумия было бы сегодня вернуть в «природное» состояние пространства, уже освоенные нашими родителями. Но это, к сожалению, реальные риски экономической колонизация национальной периферии. В случае такой колонизации над производством материальных и культурных благ начинает доминировать производство «образа жизни», стандартов комфорта и потребления. Эти концепты и связанные с ними социальные платформы и алгоритмические сообщества живут за счёт, а порой и в ущерб реальной экономике. Под лозунгами «экономики знаний» и «компетенций» этот контент обменивается на природные ресурсы, продукты индустрии и агропрома, на реальные научные разработки.
Мегаполисная революция и связанная с ней территориальная «оптимизация» имеет не только плюсы, но и минусы. В числе прочего она ведёт к превращению обжитой среды в островки-агломерации — комфортного пространства в основном для «новых кочевников» и привилегированного креативного класса — нового гегемона виртуализированной экономики. Разрастаясь, этот социальный слой беднеет, превращается в социальное бремя, а затем в прекариат — прослойку, которая со временем пополняет ряды майданных радикальных групп.
«Скученность» и концентрация населения в мегаполисах, сопровождающие виртуализацию части социально-экономического пространства — это, вне всякого сомнения, разнонаправленный с русским цивилизационным кодом тренд.
В России было бы нелепостью копировать «муравейники» Японии и Сингапура, где дефицит земли вынуждает строить высотные дома, упаковывать людей в «пеналы». Русский человек — это человек воли, большого пространства, его невозможно и вредно закрывать в бетонных клетках.
Новые русские города — это уникальный шанс создать такие формы расселения, которые при высоких технологиях будут максимально соответствовать нашей цивилизационной идентичности, русскому ощущению жизни. Такие города, пусть даже с населением до 300—500 тысяч человек, могли бы раскинуться на огромных зелёных пространствах. Они были бы застроены удобными малоэтажными домами и обладали бы инфраструктурой, которая опережает время.
Современные средства коммуникации и транспорт позволяют обустроить жизнь русских людей в максимальном соответствии с его традиционным представлением о комфорте. Сибирь для такого строительства — идеальное место, где достаточно пространства и ресурсов, где есть дух свободы.
Кроме того, образ будущего, предложенный Сергеем Шойгу, подразумевает важный принцип: экономика для человека, а не человек для экономики. То же самое касается городской среды и инфраструктуры: город должен быть безопасным, справедливым и удобным для всех. Именно с такими критериями предполагается подходить к созданию новых больших городов, которые должны реализовать новый социальный стандарт. Он будет включать в себя общедоступность и высокий уровень образования, здравоохранения и культуры. Качественные школы, больницы и культурные центры должны быть бесплатны и доступны для каждого гражданина. Социально-культурные блага для народа — это не пустая трата средств, а самое высокодоходное вложение в будущее, поскольку это вложение в качество населения. Это касается и важнейшего условия сборки «русского мира» — возвращения в страну соотечественников, проживающих за рубежом.
В истории России было несколько волн заселения Сибири, и каждая имела свою особенность, своё содержание. В XVI—XVII веках это было вольное движение первопроходцев, казаков; в XIX веке — это государственное градостроительство, создание опорных пунктов до Тихого океана; на стыке XIX и XX веков — аграрная реформа Столыпина по переселению крестьян; в советские годы — индустриализация и освоение подземных залежей. Новое освоение Сибири XXI века должно отличаться созданием комфортной среды и образцовых поселений будущего. Поднять такой амбициозный проект, построить такие поселения по силам только творческим людям, созидателям, тем, кто понимает, что каждый человек должен попытаться открыть в себе замысел Божий. К сожалению, в современном обществе созидатели, которые творят на благо других, считаются маргиналами, а успешными называют тех, кто успешно потребляет, и это серьёзная социальная проблема. Ехать осваивать Сибирь должен творческий человек будущего. Сам проект Шойгу и определит таких людей, «вызовет» настоящих созидателей со всех регионов России и Русского мира по ту сторону границ, потому что добровольно откликнутся на него в первую очередь те, у кого есть ощущение причастности к общему деланию, к своему прошлому и будущему. Вместо креативного класса потребителей нам нужен субстантивно мыслящий инициативный интеллектуальный класс.
Чтобы не допустить выхолащивания замысла по освоению Сибири и сдвинуть проект Сергея Шойгу с места, ему нужна мощная мобилизационная идея, то есть идеология. Существовала некогда мобилизационная идеология «Москва — третий Рим». Была своя мобилизационная идеология у СССР. Есть своя мобилизационная идеология у Запада. Нужна она и современной России.
Многое из предложенного автором статьи «Время больших решений» звучит интересно и своевременно. В частности, следует отметить такие тезисы, как переход к мобилизационной экономике, частичное закрытие России от агонизирующего глобального мира, необходимость единого хозяйственного плана и национализации элит по меритократическому принципу. Тем не менее этого недостаточно. И «сбережение народа» и необходимость «сохранить страну, цивилизацию» — это ещё далеко не все. Народ должен знать, понимать и уметь объяснить себе и детям нашу историческую миссию. Идеология является ответом на вопрос «зачем» — зачем нужно «сбережение народа», ради каких исторических целей и идеалов? Кроме того, она непременно содержит в себе желательный образ будущего. Чтобы поднять миллионы русских людей, чтобы привлечь к проекту созидателей, нужен чёткий, детально проработанный идеологический нарратив — от академической теории до лозунгов. Мы пока лишь приближаемся к его формулированию, нащупываем контуры, в том числе с помощью интеллектуальных усилий Святейшего Патриарха Кирилла, книгу которого «Диалог с историей» я настоятельно рекомендую изучить отечественным политическим аналитикам, и президента Владимира Путина, который в речи на Валдайском форуме в октябре 2021 года сформулировал один из возможных вариантов названия будущей идеологии — разумный консерватизм. Лично я нисколько не сомневаюсь, что новая идеология, как бы она ни называлась, будет связана с идеей социал-традиционализма, ее фундаментом станет переплетение социальной идеи и культурной традиции.
Разумный консерватизм — значит консерватизм энергичный, направленный на динамичное развитие, но не в обход традиции и не за счёт хроноклазмов (исторических разрывов), а в соответствии с глубинной логикой культурного наследия. Ситуативный, техницистский, либеральный консерватизм неизбежно проиграет. Россия исчерпала лимит локальных тактических ходов, она ждёт большой стратегии. Молчать, не говорить об идеологии из-за ценностных разногласий — это тупиковый постмодернистский путь. На практике это значит передать инициативу врагу. То есть проиграть. Но наша задача — победить, и никакого другого результата при перезагрузке исторической матрицы мы просто не можем ожидать.
Источник