Богатство обязывает — в этих двух словах заключена основа старообрядческой благотворительности, явления практически неизученного, неизвестного, неведомого, но напрямую связанного со специфическим старообрядческим мировидением.
В статье «Купечество московское» старообрядческий публицист, один из крупнейших специалистов по истории русской иконописи Владимир Рябушинский, вспоминал слова старшего брата Павла Павловича, который, перефразируя французское «noblesse oblige» (знатность обязывает), наставлял: «richesse oblige» (богатство обязывает). Просматриваешь сборники статей и тезисов научных конференций, посвящённых старообрядчеству — сплошная «этнография»: особенности одежды, говоры, археографические находки. И всё это тоже само по себе ценно, да в том-то и беда, что этим-то зачастую исчерпывается старообрядческая тематика, интересы учёных.
Глубинной особенностью старообрядческого мировоззрения было и остаётся убеждение: не мы раскольники, не мы отступили от Церкви, напротив, в середине XVII века в результате Никоновских реформ ушла в раскол, увы, большая часть русского народа с царём и патриархом во главе. Понятие «старообрядчество» размыто, и возникло не в старообрядческой среде, оно объединяет и тьму заблуждений, и подлинное православие. Пользоваться им можно с определённой долей условности. Здесь правильней говорить о русском православии, которое, не подчиняясь властной государственной стихии, пошло своей дорогой.
В 1907 году на страницах старообрядческой газеты «Слово правды» увидела свет работа публициста Владимира Сенатова «Философия истории старообрядчества», впоследствии изданная отдельной брошюрой. «Никоновские реформы имели то значение, — писал он, — что ими русский народ отстранялся от непосредственного участия в делах церковных, и накопленные в течение долгих веков религиозные знания откладывались куда-то в сторону. <...> История старообрядчества есть история развития собственно русской религиозной мысли, зарожденной в глубине веков, задавленной было при Никоне, но никогда не утратившей своих жизненных сил, растущей стихийно».
Из этой «глубины веков», из этой «собственно русской религиозной мысли» исходит преемственно понятие о десятине, упоминаемое ещё в книге Бытия, прошедшее через всю историю дораскольной Русской Церкви. Не только стремление к личному спасению воплотилось в старообрядчестве, но вместе с тем — и устроение здесь, на земле, «жизни по-Божьи»: с достатком, с благами земными, равенством, правом молиться.
Со временем в старообрядчестве сложилась особая хозяйственная этика. Среди основных её черт исследователи выделяют «мирскую аскезу», когда к труду и к работе требуется такое же отношение, как к исполнению религиозных обрядов, отказ от роскоши (к ней относилась в значительной степени чувственная, зрелищная культура: чем театр — лучше книга, и меценатская помощь театральному искусству скорее исключение), трудолюбие, бережливость с отказом от необдуманных трат и расточительства, взаимодоверие, дух общины (община — как сообщество верующих, объединяемых единым мировоззрением, могла выделять беспроцентный кредит, наладить связи в других регионах), наконец, социальное служение.
«Богатство не рассматривалось как самоцель, а лишь как средство для сохранения и укрепления общины... Эта норма проявлялась в распределении заработанных благ в среде старообрядцев. Нередки были случаи пожертвований, завещаний целого капитала в пользу общины, меценатства. Типичен пример московского купца Тимофея Ефремовича Соколова, прихожанина Преображенского кладбища федосеевцев, который в 1845 году пожертвовал в своём завещании в пользу общины колоссальную по тем временам сумму в 3 миллиона рублей, а тысяче человек повелел выдать по тулупу. Причём благотворительность и меценатство не ограничились рамками общины. Купцы-старообрядцы пополняли коллекции музеев, строили богадельни и больницы, даже поддерживали театральное искусство (С. Т. Морозов)».
Более чем полтора столетия назад о том же писал в своих «Очерках поповщины» П. И. Мельников-Печерский: «Расчётливые, бережливые и осторожные в делах своих, старообрядцы постепенно накапливали миллионы и, что гораздо важнее, умели сохранять их нерастраченными в своих родах. Они не банкрутились вследствие рискованных торговых предприятий; они не пускали сыновей своих в государственную службу, и оттого дети и внуки их не превращались из купцов, ворочавших миллионами, в промотавшихся дворян со вчерашним гербом и дворянским дипломом, приобретённым посредством прапорщичьего чина. Миллионными приданными не покупали они дочерям своим титулы сиятельства и превосходительства. Постоянно с чувством презрения относясь к откупам (т. е. предпринимательству, связанному с торговлей вином и водкой. — В. Б.) московские старообрядцы никогда в них не участвовали. Ведя таким образом свои дела, они не расточали, а постоянно собирали богатства, и ко времени французского разгрома в Москве было уже немало старообрядцев, владевших миллионами».
Итак, богатство обязывает.«Конечно, громадное большинство людей, которые жили по этому обязательству, — отмечал Владимир Рябушинский, — в формулы свои ощущения не укладывали, да и не хотели укладывать, но знали и нутром чувствовали, что не о хлебе одном жив будет человек». Он приводит старообрядческий стих об Иоанне Предотече, в котором поётся о дарах, посланных Богом человеку: первый — крест и молитва, второй — любовь и милостыня, третий — ночное моление, четвёртый — «читальная книга».
С первым ясно. «Храмоздатель и русский хозяйственный мужик и купец — это почти синонимы». Храмовые комплексы Рогожского и Преображенского кладбищ в Москве, Громовского — в Петербурге выстроены на пожертвования старообрядческого купечества, поддерживались поколениями благотворителей, известных и неизвестных. Если «гражданским» памятником свободе остаётся статуя женщины с факелом над головой в Нью-Йорке, то христианский памятник — высотная колокольня на Рогожском кладбище, возведенная в 1913 году на пожертвования в ознаменование указа Николая II, даровавшего старообрядцам равные вероисповедные права.
После 1905 года, когда объявлен был Высочайший манифест «Об укреплении начал веротерпимости», по всей старообрядческой Руси началось широкое строительство храмов, не на государственные, разумеется, деньги. К примеру, на средства балаковского предпринимателя Анисима Михайловича Мальцева возведен был красивейший храм Живоначальной Троицы, ныне переданный местной общине РПЦ. Листаешь дореволюционные подшивки журналов «Церковь», «Слово Церкви», «Старообрядческая мысль», тут и там в коротких заметках о событиях того или другого прихода — имена и фамилии благотворителей. Истоки столь бурного храмостроительства надлежит искать в XVIII и XIX столетиях, в духовных опорах старообрядчества, а 1905 год лишь дал им раскрыться в полной силе.
Дару любви и милостыни служили богадельни, больницы, столовые для неимущих, «ночлежки». Нижегородский предприниматель Николай Александрович Бугров, будучи крупнейшим домовладельцем города, регулярно выделял часть средств на содержание построенного ещё его отцом «Вдовьего дома», рассчитанного примерно на 600 призреваемых. Не десять процентов, а сорок пять выделял он ежегодно на благотворительные цели. При его участии в Нижнем был построен водопровод, пользование которым было бесплатное. И это не далеко всё.
В память о рано умершем сыне выстроила больницу на Рогожском кладбище в Москве купчиха Феодосия Ермиловна Морозова. Её усердием создавались старообрядческие училища и школы. Дома призрения, больницы и школы строил Арсений Иванович Морозов, глава правления Богородско-Глуховской мануфактуры. В Богородске на его средства выстроен был храм во имя пророка Захарии и великомученицы Евдокии (тезоименитые святые его деда и бабки) по типу древнего храма св. Евфросиньи Полоцкой в Полоцке. Богадельня и храм при ней были выстроены в Саратове на средства Евфимия Яковлевича Горина, и впоследствии этот дом призрения прозвали «Горинской богадельней». В 1908 году, когда богадельне исполнилось 25 лет, на юбилейном торжестве выступил старообрядческий епископ Михаил (Семенов) — известнейший в то время проповедник, писатель, публицист, участник Религиозно-философского общества в Санкт-Петербурге.
«Любите друг друга. Стройте спасение друг друга в любви — вот завещание учредителя этого дома, — говорил он о Горине. — Он умер, но он среди нас. Он здесь молится с нами. Я сказал, он не видит это торжество: да, не видит телесными очами. Но видит душа его. И просит он с высоты небес, где, надеемся, верим и молимся, и обитает душа его, братию, собравшуюся в храме, созданном им: «Братья! Продолжайте дело мое... Среди мира около великолепных храмов и колоколов продолжите дело любви, начатое при гонении. Да не оскудеет вера ваша. Пусть община ваша будет Церковью Бога Живого, маленьким уголком Царства Божия».
Третий и четвёртый дары: ночное моление и книга. Молитве служит и сопутствует икона, не случайно старообрядцы собирали их. Но не чурались и светского искусства. Крупнейшим коллекционером живописи был Михаил Павлович Рябушинский. В его собрании находились картины В. М. Васнецова «Снегурочка», М. А. Врубеля «Демон», Б. М. Кустодиева «Японская кукла», Э. Дега «Певица из кафе-концерта» и многие другие. К 1909 году в коллекции насчитывалось около ста полотен стоимостью примерно в 150 тысяч рублей. В 1917-м он передал их Третьяковской галерее, часть из них и ныне находится там же, часть — в Государственном Русском музее, Музее изобразительных искусств имени А. С. Пушкина, Киевском музее русского искусства и других. По самым разным галереям России разошлись картины из коллекции Николая Павловича Рябушинского. Широкой известностью пользовался издаваемый им в своё время ежемесячный журнал «Золотое руно», объединивший ведущих представителей русского символизма. Владельцем одной из лучших коллекций икон в Москве, собирателем живописи был также другой представитель старообрядческой фамилии — Степан Павлович Рябушинский. Иконы он сосредоточил в своей домашней моленной, никогда не используя их для украшения, например, кабинета или других помещений, считая это греховным. Одним из первых он поставил дело реставрации икон. Собирал также предметы церковной утвари, шитья. Его коллекция разошлась по разным музейным фондам, лучшие образцы — в Третьяковской галерее.
До 800 книжных памятников XV-XIX веков находилось в собрании московского купца-старообрядца Ивана Никитича Царского. Он, как писал о Царском М. П. Погодин, «во всю свою жизнь уделял часть своих избытков не на мраморные стены, не на бархатные подушки, не на золотые карнизы, не на лихих рысаков и златокованую сбрую, но на собрание и сохранение драгоценнейших отечественных памятников, во славу Отечества». В Отделе рукописей Государственного исторического музея (Москва) хранится книжное собрание коллекционера-«книжника» Алексея Ивановича Хлудова. В Российской государственной библиотеке — собрание Тихона Федоровича Большакова, дополненное после смерти его сыном Сергеем Тихоновичем. Посетителями частной галереи Козьмы Терентьевича Солдатёнкова были Л. Н. Толстой, А. П. Чехов, И. С. Аксаков, чью издательскую деятельность он поддерживал и деньгами (финансовую помощь в издании аксаковской газеты «Москва» оказывал также старообрядец Тимофей Саввич Морозов).
К. Т. Солдатёнковым были изданы «Народные русские сказки» А. Н. Афанасьева, сочинения В. Г. Белинского, И. З. Сурикова, И. С. Никитина, Н. А. Некрасова, А. Фета и многих других классиков, в том числе зарубежных. Согласно завещанию, из капиталов Кузьмы Терентьевича после его смерти выделялись средства на строительство в Москве больницы для бедных, независимо от их звания и вероисповедания. Сейчас она носит название Городской клинической больницы им. С. П. Боткина, возле административного здания установлен бюст Солдатёнкова. Традицию собирания книг в ХХ веке, уже при советской власти, продолжал председатель Московской Преображенской старообрядческой общины Михаил Иванович Чуванов, ныне его собрание также передано в Российскую Государственную библиотеку. И это далеко не все имена.
Было ещё одно, пятое направление благотворительной деятельности, которое Владимир Рябушинский не отметил. Не говорит об этом даре и старообрядческий стих, приведённый им. Имею в виду пожертвования на борьбу с захватчиками России во время войн — от Отечественной 1812 года до Отечественной 1941-1945-годов, открытие лазаретов, наконец, личное участие в ратном делании. Но во всякое время, военное или мирное, определяющим правилом, руководившим деятельностью старообрядцев- предпринимателей, были евангельские слова: «Не собирайте себе сокровищ на земле, где червь и тля истребляют и где воры подкапывают и крадут. Но собирайте... на небе, где ни червь, ни тля не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут. Ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше» (Мф. 6, 19-21).
Виктор Боченков
