Развитие цифровых технологий в XXI веке так или иначе влияет на все сферы жизни. Церковь как современный институт также не остается в стороне от этого процесса. Недавно на портале была опубликована статья, в которой говорилось о будущем религии в эпоху блокчейна. Предлагаем читателям ответное критическое размышление Александра Щипкова, доктора политических наук, профессора кафедры философии религии и религиоведения философского факультета МГУ, первого заместителя председателя Синодального отдела РПЦ МП по взаимоотношениям Церкви с обществом и СМИ.
Не озвучивая самого термина, Леонид Севастьянов статьей «Религия и блокчейн: конкуренция или сотрудничество?» поднял на портале «Богослов. Ru» тему пострелигии. Ситуация, конечно, любопытная, если не знаковая, и требует осмысления.
Статья, как мне представляется, имеет две цели. Промежуточную — высказаться против «суверенного интернета». И основную — внести лепту в формирование теории социально-цифрового «блокчейна» в ее противопоставлении религиозной традиции и в теологизацию самой этой теории. Автор идет к своей цели извилистым путем, начав с общих религиоведческих рассуждений, которые, если честно, не выглядят последовательными и точными в определениях. К примеру, неясно, что имеется в виду под «институциональными сообществами» (бывают другие?), «онтологической задачей выживания» (вероятно, экзистенциальной?) или «материальным культом» (религия потребления?). Но это к слову. Интересны ключевые предпосылки авторской концепции.
Говоря о сегодняшнем состоянии религиозности, Л. Севастьянов пишет: «Метафизика (спасение души, наследование Царства, даже очищение от грехов) в молитве рядового верующего стоит как минимум на втором плане». На первом — удовлетворение насущных потребностей, о котором рядовой верующий просит в молитвах. Феномен заместительной религиозности, который, похоже, здесь имеется в виду, известен давно. Он не имеет отношения к религиозности классической, тем более православной. Мы это наблюдали еще в 1970-е годы в протестантской массовой культуре: кому не памятно знаменитое «Oh Lord, help me buy a color TV». Но, на взгляд автора статьи, меркантилистская квазирелигиозность является сегодня едва ли не мейнстримом. Утверждая это, он ссылается на собственное «своего рода статистическое исследование» в форме «доверительного общения», не сообщая точных данных и исходных параметров исследования, — иными словами, корректнее будет говорить все же о личном опыте автора.
Вторая не менее важная авторская предпосылка относится уже к интернет-технологиям: «Два года назад „Яндекс“ и Google заявили о том, что искусственный интеллект, или алгоритм, способный к пониманию текста, — как печатного, так и устного — создан. Соответственно, интернет-поисковики уже способны анализировать информацию не только по символам текста, но и по его значению». Как это связано с религией? Оказывается, напрямую. Ведь коллективный сетевой разум (блокчейн) сможет удовлетворить запросы этого самого псевдорелигиозного меркантилизма куда эффективнее, чем Бог, не так ли? Пойдет ли, к примеру, среднестатистическая девушка «молиться о поиске супруга или работы в церковь, или ее религиозное чувство сублимируется взаимодействием с интернет-технологиями и всемирным алгоритмом?» — задается вопросом Л. Севастьянов. Ответ очевиден. В конечном счете «религиозные институты больше не смогут конкурировать с блокчейном в удовлетворении повседневных житейских потребностей и научного познания». Этот риторический фокус необходим для того, чтобы теологизировать сферу цифровых коммуникаций. Вот как это делается — следите за руками.
Шаг первый — вы согласны с тем, что для большинства смысл веры и молитвы прежде всего в приобретении повседневных благ? Как не согласиться, автор же провел много-много опросов. Шаг второй — обратиться ли девушке в поисках суженого к Богу или к поисковым системам блокчейна? Вновь ответ очевиден. Блокчейн для решения этой задачи эффективнее Бога. Шаг третий — вывод, который прямо не озвучивается, но подразумевается. «Всемирный алгоритм» блокчейна и есть новая Плерома, новое божество. К нему мы должны теперь испытывать священный трепет или чувство божественного — sensus divinitatis. Ибо, как справедливо заметил булгаковский профессор, двум богам служить нельзя, а «религиозные институты не смогут конкурировать с блокчейном». Почему? Потому что блокчейн сверхэффективен. Потому что противоположная гипотеза расходится с данными блокчейна, а значит, она неэффективна.
Разумеется, саморазвивающегося коллективного разума не существует нигде, кроме как в сочинениях фантастов ХХ века. Любой гаджет имеет параметры работы, которые придуманы не другим гаджетом, а людьми. Поэтому они могут корректироваться с учетом ситуативных политических или экономических интересов. Но не будем отвлекаться от основной мысли Л. Севастьянова.
Итак, несть Бога кроме блокчейна, а Стив Джобс и Марк Цукерберг — его пророки. Похоже, мы имеем дело все же с религией, не христианской, но оккультно-сциентистской, вроде пресловутой сайентологии. Именно это и представляет собой заявленная автором «сублимация религиозного чувства» при внимательном изучении. Термин «сублимация», на первый взгляд, выглядит в тексте статьи лишней красивостью, но это важный элемент риторического камуфляжа: под вывеской «сублимации» проглядывает инициация, смена культа.
Де-факто речь идет о смене православной мировоззренческой парадигмы на культур-протестантскую, причем в ее радикальной трансформации в сторону секуляризма, постмодернизма и трансгуманизма, в связи с чем сегодня приходится применять термин «второй протестантизм». Это течение медленно развивается сегодня в правом, либерал-православном секторе церковного пространства как греко-протестантский проект. «Отречемся от старого мира, отряхнем его прах с наших ног» — этот мотив слышится довольно настойчиво, хотя и убран в подтекст.
Вообще едва ли не самая примечательная черта обсуждаемой нами статьи заключается в том, что автор, занимая изучающе-отстраненную позицию по отношению к исторической религии и классической религиозности, строит свой нарратив так, что он постоянно порождает новые, сциентистски стилизованные теологемы. Здесь вера в непогрешимость «коллективного разума», в абсолютное знание, доступное его адептам при условии цифровой инициации, и почти марксистская вера в историческую необходимость. Не забыты и кары, которые падут на головы отступников. Автор не жалеет красок, чтобы показать незавидное будущее тех, кто не проникся энергиями цифровой Плеромы, «передовой магии», пророками которой оказались Google и «Яндекс». Статья Леонида Севастьянова представляет собой в полной мере катехизаторский текст, этим она и интересна. Все это несколько напоминает рассуждения Ульриха Бека об «обществе риска» и «команде мировой опасности», которая имеет право ради сохранения институциональных завоеваний либерализма применять чрезвычайные методы управления. Разница в том, что авторитаризм доктрины Севастьянова имеет не алармистский, как у Бека, а триумфально-оптимистический характер.
Что все это означает для Церкви? Сегодня, наряду с активностью воинствующих секуляристов, усиливается и давление постмодернистских мнений внутри Церкви. Запускается сценарий секуляризации и делегитимации Церкви. Используемый при этом дискурс репрезентирует мысль об особом статусе «информационного общества», по отношению к которому у Церкви якобы есть особые обязательства, которых не могло быть в индустриальную эпоху. Идея отделения Церкви от государства и общества заменена идеей ее ассимиляции, принудительного подчинения секулярным институтам и секуляристским представлениям о нормативной религиозности. В числе прочего речь идет о принятии норм так называемого «цифрового общества» (алгоритмических сообществ, информационных площадок и т. п.). Все это можно сравнить с навязыванием советского образа жизни в недалеком прошлом. Но такой курс потерпит неудачу. Именно это нам показывает исторический опыт.
Александр Щипков,
заместитель Главы ВРНС