АЛЕКСАНДР ЩИПКОВ,
российский политический философ,
ректор РПУ святого Иоанна Богослова
заместитель Главы ВРНС,
советник председателя Госдумы
В российском обществе, несмотря на приобретенный в ХХ и XXI веках уникальный опыт противостояния фашизму, все еще не сложилось полного концептуального описания этого явления. Нередко в публичной сфере озвучиваются трактовки фашизма как только и исключительно гитлеризма, идеологии Третьего рейха. Для более поздних его форм в лучшем случае используется приставка «нео-», а более ранние формы порой и вовсе выпадают из поля рассмотрения.
Этот узкий подход ослабляет позиции России в ходе когнитивной войны и требует корректировки. Поэтому стоит подробнее остановиться на этапах исторического генезиса немецкого фашизма, в том числе на влиянии пангерманизма, который формировался задолго до национал-социализма времен Гитлера и стал для идеологов Третьего рейха своего рода складом идей.
Концептология пангерманизма складывалась еще в кайзеровский период при трех последних императорах - Вильгельме I, Фридрихе III и Вильгельме II. Это направление мысли, стремившееся обосновать роль немцев как народа-гегемона, подталкивалось геополитическими обстоятельствами. Как известно, Германия «опоздала к разделу мира»1 - отстала в гонке колониальных держав, вследствие чего вынуждена была обратить свои притязания на славянский и евразийский Восток. России это касалось в первую очередь.
Уже в 1880-х годах рейхсканцлер Германии Бернгард фон Бюлов признавался: «В будущей войне нам предстоит оттеснить Россию от обоих морей, Балтийского и Черного, на доступе к которым основано ее положение мировой державы… Мир на таких условиях может быть установлен, если мы окажемся на Волге...»2.
Для столь масштабного проекта требовалась детально проработанная идеологическая программа. И такая программа создавалась усилиями немецких интеллектуалов. В 1886 году в Германии возникает Королевская прусская комиссия по колонизации восточных территорий. В ее состав входят видные немецкие ученые, кумиры российской либеральной социологии, такие как Макс Вебер, Густав фон Шмоллер, Вернер Зомбарт. В их кругу, а также среди аристократии и банкиров приобретает вес идея Mitteleuropa - «центральной» германоцентричной Европы, согласно которой «серединное положение» Германии на континенте якобы дает ей особые права на расширение «жизненного пространства» (Lebensraum).
Этот тезис подкреплялся идеей особой «ответственности» немцев перед историей и мировой культурой. Идея активно продвигалась Максом Вебером, которого в сегодняшней России знают как социолога, философа и политического экономиста, но не как «чистого» идеолога. Именно эта веберовская идея впоследствии оказалась востребованной в Третьем рейхе, где приобрела отчетливую расово-этническую окраску и соединилась с принципами евгеники и «улучшения расового состава».
Важнейшим для будущей экспансии было русское направление (наряду с польским и африканским), что и отражалось в полной мере в геополитических и идеологических построениях.
В 1891 году в Германии начинает работать Пангерманский союз. Его участники издают брошюру «Великая Германия и Срединная Европа в 1950 году», в которой стремятся заглянуть в будущее. В числе прочего в планах на будущее были обозначены границы Германии «по Волге». Сохранились карты, на которых в зону германского контроля входят Малороссия, прибалтийские провинции Российской империи, Балканы.
Немецкая профессура охотно обслуживала экспансионистские и колониалистские устремления национальных элит, являя разительный контраст в сравнении с русской «прогрессивной» интеллигенцией, зараженной пораженчеством и скептицизмом.
Так, историк и экономист Густав фон Шмоллер в оправдание будущей военной экспансии прямо называл Россию варварским государством. Эту точку зрения в полной мере разделял и уже упомянутый Макс Вебер, утверждавший, что Россия не способна к эффективному самоуправлению, но при этом «угрожает мировой культуре» и представляет собой препятствие для дальнейшего развития Европы3. На основании таких оценок европейская аудитория делала неизбежный вывод о сугубой желательности «освоения» русских территорий, что от нее, собственно, и требовалось.
Макс Вебер, автор знаменитой концепции протестантской этики капитализма и «рациональной бюрократии»4, уделял пристальное внимание русской истории и общественной жизни, особенно после событий 1905 года. По итогам изучения русской темы Макс Вебер сделал категоричный вывод о невозможности модернизации в России. Причины данной ситуации он находил в том, что Россия не прошла период Реформации в XVI-XVII веках, что, по веберовскому мнению, сделало население отсталым, а русскую бюрократию неэффективной. Именно из подобных суждений, не только веберовских, выросла идея необходимости «православной реформации», которая усиленно распространяется сегодня в России.
Макс Вебер отнес к «недостаткам» России существование в ней Православной церкви, крестьянской общины и монархии. Немецкий ученый сожалел о том, что народный монархизм крайне устойчив среди крестьян в не прошедшей Реформацию стране, в то время как реформаторское религиозное движение «расчистило бы путь к конституционализму»5. Он лишь забыл добавить, что порожденная Реформацией протестантская этика подразумевает власть олигархии над остальным обществом - этому и должен был де-факто служить конституционализм.
Другой серьезной проблемой являлась, по мнению Макса Вебера, русская традиционная общинная идеология, которую он определял как «архаический аграрный коммунизм». Едва ли сегодня можно утверждать, что это именно коммунизм. Но русское соборное общество действительно расходится с протестантским идеалом свободы, понятой как право эгоистичного индивидуума устанавливать по мере возможностей личную гегемонию в обществе.
Непротестантская страна, обладающая, с веберовской точки зрения, ущербным (читай: безблагодатным) этосом, является для немецкого социолога страной без истории. Таким образом, Макс Вебер фактически объявил культурную парадигму русской цивилизации неспособной к развитию. Именно эта идея лежит в нынешней западной идеологии «отмены русской культуры».
Легко заметить, что между идеями Вебера-социолога и идеями Вебера-идеолога нет противоречий, они хорошо согласованы. На основе социальной философии первого второй делает вывод о том, что «отсталую» Россию стоило бы лишить суверенитета и исторического выбора. Право делать такие выводы подкреплялось, как уже было отмечено, некой специфической немецкой «ответственностью за мировую культуру». Этот культур-расизм, безусловно, предвосхитил более радикальную позицию немецкого национал-расизма 1930-1940-х годов.
Новое дыхание веберовская концепция особой немецкой «культурно-исторической ответственности» обрела в 1960-х годах в книгах неофашистского историка Эрнста Нольте. Она звучала и позднее, в 1980-х, в среде сторонников так называемой «нормализации немецкой истории» в ходе знаменитого «спора историков». Происходило это на фоне начавшегося ослабления СССР, когда возрождение нацизма в Европе приобрело ощутимое ускорение.
К сожалению, деятельность в сфере идеологии Макса Вебера, Густава Шмоллера и других пангерманистов наложила печать на сознание русской интеллигенции, а также русского обывателя, подчинило их мифу о вестернизации и сыграло огромную роль в формировании негативной самоидентификации русских (якобы это самый ленивый, пьющий народ и т. д.).
В то же время позиция пангерманистов вполне закономерна, учитывая общий принцип протестантского колониального капитализма (а другого капитализма не существует): «Экспансия или смерть». Сегодня вполне очевидно, что эта модель зашла в тупик именно в связи с исчерпанием пространства для экспансии. Очевидно и то, что смена экономического уклада не ведет к колониальному закрепощению страны лишь в том случае, когда совершается в рамках собственной культурно-цивилизационной парадигмы (а не «соседней», протестантской).
Экзистенциальная угроза еврофашизма в отношении русской общности ощутима как никогда. Для кого-то этот факт травматичен, но прятать голову в песок - плохая стратегия. В целях адекватного ответа угроза должна быть всесторонне осмыслена. Для этого прежде всего необходимо избавиться от узких и однобоких концепций фашизма, не соответствующих нашему историческому опыту и опыту сегодняшнего дня.
1См., напр., Дармштеттер П. История раздела Африки (1870-1919 гг.). М.-Л.: «ГИЗ», 1925.
2Die geheime Papiere F. von Holsteins. 3 Ausgabe. B.3. Briefwechsel. Göttingen, Musterschmidt-Verlag, 1961. S. 213.
3Weber M. An der Schwelle des dritten Kriegsjahres // Weber M. Gesamtausgabe Bd. 15. Abteilung I. Zur Politik im Weltkrieg. Schriften und Reden 1914-1918. Tübingen: J.C.B. Mohr (Paul Siebeck), 1984. S. 179-180.
4См.: Вебер М. Избранные произведения: Пер. с нем. / Сост., общ. ред. и послесл. Ю.Н.Давыдова, предисл. П.П.Гайденко. М.: Прогресс, 1990. 808 с.
5Weber M. Op. cit.