1896 год. Училище живописи ваяния зодчества. Великий Князь Сергей Александрович Романов поздравляет студентов с началом учебного года. Он, как всегда, сдержан, почти не улыбается, но глаза внимательно и ласково смотрят на каждого. С преподавателями здоровается за руку. Он пригласил сюда лучших художников.
Рядом с ним супруга, Елизавета Фёдоровна Романова, улыбается. Она всей душой участвует в торжестве. Сергей Александрович — генерал-губернатор Москвы. Дело воспитания будущих художников для него настолько важно, что при всей огромной занятости он нашёл возможность стать попечителем училища и даже разрабатывать его устав.
Великий Князь имеет серьезные научные познания в области искусства, археологии, истории.
Здесь в училище проходят выставки студенческих работ. Великие Князья уже купили несколько работ у молодых художников. Они и сами пишут картины. Сергей Александрович любит русское самобытное искусство, особенно творчество Виктора Васнецова.
«Училище… было лучшим… по разнообразию и свободе художественного образования… по отсутствию казёнщины… И на Западе не было в те времена подобной школы», — писал Леонид Пастернак, один из преподавателей.
Сергей Александрович пригласил сюда преподавать лучших художников.
А. Саврасов, И. Левитан, В. Серов, А. Васнецов, М. Нестеров, К. Коровин, В. Поленов, А. Корин преподавали здесь.
Борис Пастернак вспоминает:
«Мне 14 лет.
ВХУТЕМАС — еще школа ваянья.
В том крыле, где рабфак, наверху — мастерская отца
(…)
Снег идет третий день.
Он идет еще под вечер.
За ночь
Проясняется.
Утром —
Громовый раскат из кремля:
Попечитель училища…
Насмерть…
Сергей Александрыч…».
В Кремле, на месте, где был убит Сергей Александрович, установили крест по проекту благодарного В. Васнецова. Уже после революции училище назвали ВХУТЕМАС. Преподаватель Аполлинарий Васнецов (брат Виктора Васнецова) во время прогулки увидел, как из окна выкидывают его вещи, мольберты, картины. Тогда здесь расположились советские учреждения.
В 1986-м году Илья Сергеевич Глазунов добился того, что здание вернули. Так родилась Российская Академия, которая продолжила традиции училища живописи, ваяния и зодчества. Илья Сергеевич руководил работами по реставрации интерьеров. Его сын Иван Глазунов выполнил проект парадного входа (со стороны Мясницкой).
Входишь в эту красоту… Залы в классическом стиле, в стиле ампир, в древнерусском стиле — над этим залом работал Иван Ильич Глазунов.
Сохранился зал XVIII века с колоннами и барельефами от бывшего особняка Юшкова, выполненного по проекту Баженова.
Библиотеку Илья Сергеевич старался сделать такую же, как в Санкт-Петербургской Императорской Академии Художеств, где он учился (сегодня это академия им. Репина). Ему хотелось, чтобы студентам и книгам там было уютно. Оттуда, правда, не хочется уходить.
Здесь можно найти уникальный журнал «Отечественные записки», который не переиздавался в советское время.
«Любить Отечество велит природа, Бог, а знать его — вот честь, достоинство и долг». Этим обращением к читателям начинался каждый выпуск журнала, а издавал его Павел Петрович Свиньин, художник учившийся в Санкт-Петербургской Академии.
Этот девиз можно отнести к деятельности Ильи Сергеевича Глазунова и его сына Ивана. Все в Академии направлено к тому, чтоб воспитать студентов и как будущих художников, и как граждан, любящих и знающих своё Отечество.
2019-й год. Торжественное вручение студенческих билетов.
Ректор Академии Иван Ильич Глазунов обращается к студентам: «На гравюре XVII века „Корабль веры“, корабль символизирует Церковь, которая спасает среди бурных волн житейского моря. Здесь есть некоторая аналогия с нашей Академией живописи, ваяния и зодчества, которая противостоит натиску разрушительных волн „современного искусства“.
Зодчество — великое слово, это не метало-стеклянная инженерия. Зодчие творят формы, которые облагораживают нашу жизнь…»
Иван Глазунов вместе с супругой спасли деревянную церковь XVII века.
«Ездили мы по северу. (См. журнал „Славянка“ — 2013 год. Полное интервью на сайте ВРНС — 2013 год. https://vrns.ru/culture/1105). Оказались в большом селе, стали спрашивать, есть ли в округе старинный храм. И вдруг продавщица говорит, что в деревне Семеновской была деревянная церковь. Ехали мы туда до заката. Дороги нет… И вдруг, среди высоченных лиственниц — Храм! Еще недавно здесь было их два. Один сгорел. Его обгоревший остов еще стоит среди бурьяна. А этот деревянный храм, чудом уцелевший, весь обшит досками. Переделанная в амбар сельская церковь, ничем не выдавала свою благородную породу. Только сбоку оторван кусок обшивки. Фактура оказалась древней.
Любоваться, этюды писать, конечно, хорошо, но надо что-то и возвращать. Пришла идея храм в Москву перевезти, потому что место там гиблое, никто не живет. Был один житель. Он умер зимой от голода. Это в наше-то время! Вокруг триста оставленных домов с выбитыми окнами. Кругом лес — раздолье для живописца. Но для человека, которому дорого наше прошлое, виден страшный необратимый процесс. Заросшее кладбище, речка, изумительные поля, воздух, глухари, брошенный город с храмом.
Предложили церковь музею „Коломенское“. Там с радостью согласились принять её. Но мы тогда не знали, насколько будет сложным бумажный процесс. Два года пришлось переписываться с разными инстанциями. Архангельская область вдруг стала возмущаться, что наследие увозят, хотя храм ни в одном реестре не значился, и там за последние сто лет не появлялся ни один реставратор. Но ждать было нельзя. С каждым годом храм все больше кренился, из трех крестов остался один.
Помню, какую радость я испытал, когда бригада реставраторов снимала обшивку, метила бревна. Был март, последний день до закрытия переправы по льду через Двину. Уже колеса машины наполовину уходили в воду. И вот огромные два КАМАЗа вывозят эти драгоценные бревна из леса.
В общем, Москва получила храм — ровесник дворца Алексея Михайловича. Думаю, событие важное для столицы. Храм, который помнит три с половиной столетия, брошенный, но героически дождавшийся своего часа, привезенный за тысячу километров. Теперь люди могут увидеть, как делали храмы. Просто дух захватывает у тех, кто любит деревянное зодчество. А на болоте, откуда его привезли, поставили памятный крест. Может, туда когда-нибудь и вернется жизнь, и его опять по чертежам построят, но сейчас надо было спасать, потому что это драгоценные крупицы ушедшей эпохи. Они поддерживает связь с нашими предками. Храм — главное, что соединяет человека с Богом. В наше время это еще и то, что связывает с нашей историей, культурой. Мы плохо знаем, что такое русская деревня, русский город. А церковь нам это очень наглядно показывает, люди же туда к Богу идут. Церковь — художественное оформление пути к Богу. История искусства и история церкви — неразлучные ветви образования и воспитания».
«Для нас большая радость, когда выпускник говорит, что он сохранил памятник. Вы можете возродить из небытия шедевры искусства, написать об этом», — говорит Иван Ильич студентам.
В творчестве Иван Ильича много русских пейзажей, особенно Севера. Он как бы привез его нам. Для него важен быт, вещи, которые остались от прошлого.
«Еще, когда я был студентом, для меня заманчиво звучало — Север. Все чего ждал, я там получил. Огромные избы, которые стоят уже много сотен лет, лес до горизонта, свинцовая вода… Когда солнце выйдет, она ярко — синяя становится. Природа не испорчена, не торчат никакие страшные дымящиеся трубы. Любому человеку это полезно для глаза, для души. Русь, про которую только в книжках читаешь. Такое чувство из детства приходит, как когда сказки смотрел. А туда попадаешь — вот оно, в жизни. Жители там, как правило, все местные, не переселенные. В эти края уже сто лет люди ездят, пытаются поймать знаки древней Руси, которые действительно там остались.
У нас было понятие Святая Русь. На Западе разделилась жизнь человеческого ума, он мог свободно парить, не пересекаясь с религией. А здесь было единство, то, что можно назвать целомудрием.
В допетровскую эпоху не было разъединения жизненных функций человека и его духовной жизни.
Если в глубину времени выстроили бы людей до XVII века, получается всего двенадцать человек. Но мы стали за триста лет настолько другие, что нам было бы трудно жить в том пространстве. Мне посчастливилось в каком-то смысле побывать в том времени, когда я работал над восстановлением дворца Алексея Михайловича. Утром объявляли, что сегодня, к примеру, делаем спальню царя или кабинет царевны Софьи, и я мысленно переносился в ту эпоху. Это удивительно, как ты, современный человек, пытаешься воссоздать атмосферу, где бы тем людям было органично существовать. Я глубоко погружался в эту тему. Царский быт был очень скромен и мало отличался даже от крестьянского. Была и парадная сторона жизни — для приема послов, торжественных выездов. Древнерусское искусство существовало автономно от Запада. Влияний творческих и прикладных было много. Вчитываясь в воспоминания о Москве XVII века, видишь, насколько хорошо люди знали западную жизнь. Но свое национальное было дороже. Что-то было заимствовано, но преломлено в своих интересах. Уже триста лет, как не было Византии, но оставалось её наследие как благословение родителей детям. Оборвалось все XVIII веком. Пришла светская цивилизация, которая завладела Европой, а позже Россией. Искусство должно адресовать человека к идеалу».
Одна из важных тем творчества Ивана Ильича — женственность — материнство.
«Женщина несет бессмертие, рождением детей останавливает течение времени. Проходит пятьсот лет, а с портрета, как живая, смотрит на тебя Мадонна. В наше время образ женщины подменяется. Появился гламур — отношение к женщине, как к товару.
У каждого времени свой женский образ».
Вспоминаются слова Марины Цветаевой, которые можно отнести к семье Ивана Ильича: «… я прежде всего говорю о неослабности ее духовного участия, чуде женской причастности вхождения во все и выхождения из всего победителем. Главной её тайной был сердечный жар… Помогать музею было прежде всего духовно помогать отцу: верить в него, а когда нужно, и за него. Так, от дверных ручек до завитков колонн, музей весь стоит на женском участии».
В Академии невидимый труд семьи Ивана Ильича и педагогов создает атмосферу дома, в котором тепло, хочется впитывать и отдавать.
Юлия Глазунова: Здесь учатся 6 лет. Ученики должны быть счастливы, и учителя — видеть отдачу. Ребята не выходят после лекций, но остаются в Академии. И она может стать домом. Поэтому у нас должен быть прекрасный буфет, библиотека, чудесный хор, праздники семейные и домашние. Человек расцветает, у него есть возможность почувствовать себя нужным, почувствовать Москву, которая его приютила».
Все здесь продумано и сделано с любовью.
При входе в Академию нас встречает портрет Ильи Глазунова.
Идешь по первому этажу вдоль галереи портретов, которая начинается с Сергея Александровича. Далее мы видим лица преподавателей и выпускников Академии. Левитан, Шишкин, Коровин, Поленов, Серов…
С ними здороваешься по дороге в буфет.
В буфете беру блинчики с творогом и картошку. Ем самые вкусные блинчики и вдруг:
— Академию построил сын Лужкова.
— По-моему, её ещё до революции строили.
Это за соседним столиком первокурсники.
На большом экране в буфете идут фильмы о художниках. На экране картина Синьяка — желтые, зелёные точки.
Семья Ивана Ильича и педагоги стараются, чтобы студенты, которые приезжают из разных уголков нашей страны, погрузились в атмосферу искусства. Этим духом питаешься даже в прямом смысле слова.
Поднимаюсь по лестнице XIX века. Попадаю в художественное пространство.
Илья Сергеевич что-то рассказывает, вокруг художники слушают, обсуждают.
Молодые Михаил Шаньков, Владимир Штейн, Станислав Москвитин, Дмитрий Слепушкин, Иван Глазунов собрались за столом. Мимо меня идёт С. Москвитин. Картина вышла из берегов.
«Эти люди жертвуют своим талантом художника ради благородного дела обучения», — говорит Иван Ильич студентам.
«Академия — составная часть христианской культуры. Если представить, что её не будет, корабль утонет, останутся обломки, мачты…».
Мы знаем, что у Академии есть настоящий капитан и команда, которые ведут корабль по верному курсу.
Свердлова Анна Сесиль