Русский капитал представляют многие уникальные личности. В начале ХХ века среди них было немало истинных патриотов. Один из них — Потомственный Почётный гражданин Георгий Александрович Новосильцев (1845-1924), глава Курска в период 1901-1903 гг., купец 1-й гильдии, крупный промышленник и землевладелец.
После революции Георгий Новосильцев проживал в Софии вместе с внуком — князем Александром Леонидовичем Ратиевым. Правнук Новосильцева — Леонид Александрович Ратиев (1931-2002) стал организатором и первым предводителем Болгарского отделения Российского Дворянского Собрания. Ему и принадлежит заслуга публикации в Болгарии обширных воспоминаний своего отца — Александра Ратиева. Тот с детства каждое лето гостил в Курске у любимого деда — Георгия Александровича Новосильцева, там же молодого князя Александра застала и Октябрьская революция.
Удивительно, как оказываются созвучны юношеские впечатления Ратиева из 1919 года тревогам сегодняшнего дня: «Всё можно, всё позволено, все средства хороши для отстранения препятствий, стоящих на пути личного хотения и жутко от сознания шаткости моральных принципов, которые в нас внедрялись в течение стольких столетий. Как легко рушатся все эти ценности, как только человек почувствует, что он находится вне постоянного и активного контроля законов и общественного мнения...»
Следы насыщенной деятельности Георгия Новосильцева в Курском крае мы можем найти до сих пор. Сохранились исторические здания его загородной усадьбы, так же, как и сказочное историческое название: «Лебяжье». В Курске современный институт кооперации ведёт свою историю с торгового училища, основанного бывшим градоначальником, так же как и археологический музей. Кондитерская фабрика, построенная Новосильцевым в 1905 году по улице Золотой, радует современников продукцией и сегодня...
Но имя Георгия Новосильцева вернулось в Курск совсем недавно — стараниями краеведа Юрия Донченко, который впервые опубликовал на русском языке в 2007 году часть мемуаров князя Александра Ратиева, написанных в 70-х годах ХХ века на болгарском языке. Случилось так, что историку и краеведу Юрию Донченко, изучавшему историю русской эмиграции, попался на глаза некролог из болгарской прессы, повествующий о том, что 25 марта 1981 года скончался Александр Леонидович Ратиев, внук курского городского Головы Георгия Александровича Новосильцева...
Дед и внук так любили Курск, что им суждено было вернуться в родную сторонку, пусть только в книгах и фотографиях. Саша Ратиев — старший внук Новосильцева от дочери Веры и грузинского князя Леонида Ратиева — считал своего дедушку Георгия Александровича примером чести и достоинства: «Его ясная моральная установка, самостоятельность и точность суждений, несгибаемость принципов поднимала его сущность во всех делах и поступках на уровень, который можно определить только музыкальным термином «абсолютный слух» в вопросах морали и долга».
Бывший городской Голова был настолько популярен среди разных слоёв населения Курска, что благодаря «утечке секретной информации» избежал ареста большевиков, как член Комитета Спасения. Эта организация, не признавая власть большевиков, руководила губернией и Курском вплоть до 31 декабря 1917 года. Но в новогоднюю ночь всех членов Комитета Спасения, в который входили представители губернской и городской власти, арестовали, а затем расстреляли. А вот Георгия Александровича через дворника успели предупредить об аресте, и он ушёл из города ночью, с узелком в руке, предполагая, что хаос вскоре кончится. Так начался для деда с внуком новый 1918 год.
Переживая многие невзгоды, голод и страх, Саша искренне предполагал, что жизнь в городе скоро наладится. Въезд и выезд из Курска были запрещены по причине близости к германскому фронту, и деваться пареньку было некуда. Он поступил на службу в советскую контору «Рабсила», переживая, однако, что пошёл на компромисс со своей совестью. Однажды, по протекции новых своих советских товарищей, он попал в зал бывшего Дворянского собрания послушать программную речь Реввоенкома товарища Троцкого с разъяснением нового курса партии. В городе говорили, что «Троцкий приехал мириться с интеллигенцией» и Саша надеялся на серьёзные перемены. Такие перемены и обозначались в программной речи Троцкого: необходимость создания целой системы террора «для массового уничтожения всех классов, всех слоёв населения, из которых могут выйти враги новой власти». В первую очередь машину террора предполагалось нацелить на интеллигенцию: специалистов, учёных, управленцев, инженеров, агрономов, докторов — людей с устаревшими понятиями. Их, по словам оратора, предстояло заменить иностранными специалистами, политическую нейтральность которых Советам будет легче контролировать...
Эти слова были произнесены на собрании Курского губернского и городского комитетов партии, которое состоялось 14 декабря 1918 года. Как свидетель выступления Троцкого, которое будет позже изъято даже из архивов, Саша Ратиев запишет, что в зале стояла давящая, гробовая тишина, на фоне которой каждое положение речи Реввоенкома запечатлевалось в его сознании, «как резцом гравёра — навсегда, слово в слово...» Болью отозвались в душе Саши Ратиева и бурные аплодисменты на речь Троцкого в переполненном зрительном зале... Не имея никакого желания участвовать в братоубийственной войне, Саша Ратиев по велению русской судьбы своего поколения окажется затем в самой гуще страшных событий и будет воевать на стороне «Белой Армии», понимая сердцем, что исход борьбы предопределён.
На разных кораблях, но одной дорогой и в один день в 1920-м году Александр Ратиев и его дед Георгий Новосильцев покидали Россию из Ялты морским путём, ничего не зная друг о друге. Воссоединились они уже в Софии, после тяжёлых скитаний. Александр не боялся нужды, он работал в плотницкой мастерской: дружба с Лебяжанскими плотниками не прошла для него даром. Но внук видел, как Георгий Александрович тяжело переживал свою материальную зависимость от него: «Ведь всего три года назад дед был волен росчерком пера перевести за границу миллионы. И кто теперь сможет правильно понять и оценить его тогдашнюю самоотверженную принципиальность и героический патриотизм? Понимаю, что его угнетает сознание, что никому его жертва не принесла пользы. Но из его уст за всю последующую короткую жизнь никто не слыхал ни слова возмущения, протеста, жалобы или негодования. До конца жизни от своей твёрдой позиции он так и не отступил».
Так в чём же была твёрдая позиция, Потомственного Почётного гражданина? Георгий Александрович Новосильцев не мыслил себя вне России. Он справедливо полагал, что «правительства могут меняться, а Россия у нас — одна», поэтому сознательно оставил все свои капиталы в стране. Хотя уже после волнений 1905 года состоятельные русские люди начали переводить деньги за границу и эмигрировать в Европу. Георгию Александровичу не раз поступали предложения так же заручиться «небольшой экономической базой за границей». Но он всегда отвергал подобные предложения, полагая, что деньги должны приносить пользу своей стране и работать на благо общества...
Он родился в 1845 году в уездном городе Суджа Курской губернии и начинал свою службу приказчиком у своего дальнего родственника в его имении с винокуренным заводом. Там он обнаружил свои незаурядные административные способности: вывел убыточное производство в прибыльное, а затем открыл своё самостоятельное дело в Курске, заслужив уважение жителей безукоризненной честностью. В усадьбе на улице Золотой располагались несколько заводских корпусов, в которых размещались спиртоочистительное производство, водочный завод и шоколадно-конфетная фабрика. Именно Георгий Александрович Новосильцев первым прославил курскую промышленность в Европе, завоевав именную Золотую медаль 1-й Международной выставки алкоголя в Париже 1892 года.
Путеводитель и деловой справочник по г. Курску 1913-го года рекомендует в самом широком ассортименте продукцию завода Новосильцева: «Полтавская варенуха», «Малороссийская запеканка», «Нежинская рябина на коньяке №236»; а так же различные наливки, горькие водки, ягодные ликёры, бальзамы, ром, коньяк. Кондитерская фабрика на Золотой выпускала плиточный шоколад, поставляя свою продукцию в крупные города, Москву и Санкт-Петербург. Особым спросом пользовались праздничные наборы, которые состояли из бутылки вина, шоколада, художественных берлинских виньеток и рекламных фотографий курских манекенщиц в самых изысканных нарядах, шитых в Курском салоне.
Особой заботой Новосильцева являлась задача создать эффективное сельское хозяйство у себя в имении «Лебяжье». Одним из доказательств его успеха в сельскохозяйственной и животноводческой деятельности стала победа на бегах в Париже кобылы «Жар-птицы» Лебяжанского конезавода. Кроме того, урожайность зерновых в его хозяйстве была на уровне 20-25 центнеров с гектара — это в три раза выше, чем у других землевладельцев. А ведь приобретал Георгий Александрович это имение в запущенном состоянии: луг заболочен был настолько, что крестьяне болели малярией, земли были истощены, амбары — гнилые, сады — вырубленные. За несколько лет активной работы в усадьбе заново выстроились все хозяйственные постройки, теплицы, мастерские, кузницы, ледники, насажены сортовые фруктовые сады, ягодники, выведено новое русло Сейма, построена плотина и запруда у Букреевской мельницы с водяными турбинами. Крестьяне стали снимать до 4-5 покосов с лугов, жили зажиточно, для детей открылась школа. Развивалось животноводство: в усадьбе своей громкой жизнью шумели коровники, воловники, конюшни.
В этом мире продуктивной деятельности видел своё будущее и наследник Георгия Александровича — его внук Саша. Он мечтал тогда о новых садах и агрономической школе в Лебяжьем, которую вскоре устроит для подъёма урожаев по современной науке нового ХХ века! А начинался этот век знаменательным событием в жизни Новосильцевых: 31 октября 1900 года он вместе со второй женой Елизаветой Васильевной (урождённой Бурениной) был утверждён Курской городской думой в сословии Потомственных Почётных граждан города. Их благотворительная деятельность была направлена на активную помощь людям. Новосильцевы построили и содержали сиротские приюты, при них — швейную мастерскую, торговое училище по ул. Московской, организовали бесплатное медицинское обслуживание для крестьян и работников Лебяжьего.
Елизавета Васильевна создала историко-археологический и кустарный музей в городе, и сама вносила в него различные церковные и старинные предметы, о чём записано под номером 115 в списке дарителей музея, в котором и поныне открыты двери. Когда Елизавета Васильевна скончалась, Курская городская дума в благодарность за её попечение о городских сиротах заказала в Италии памятник, который отличается особой выразительностью. Скульптура из белого мрамора не пострадала во время войн и революций, сохранилась до наших дней и находится сейчас во дворике Сергиево-Казанского собора.
А Курск год от года менялся, но мы видим те же красивые ландшафты, тот же длинный подъём от вокзала к улице Московской и блестящую ленту реки Тускарь, которая часто снилась Александру Леонидовичу Ратиеву, внуку Курского городского Головы... И всё-таки, мы — русские связаны со своими корнями, если сравниваем себя нынешних с теми, кто созидал Россию сто лет назад, но вот запаздывают сегодня появиться на свет в новых экономических условиях наши зажиточные «Лебяжьи» хозяйства и русские «Жар-птицы», обгоняющие западных конкурентов.
Ирина Кумова
А Россия у нас — одна!
А Россия у нас — одна!